Учитель на замену
Шрифт:
Эхо от ее крика разносится по всему озеру, и вполне возможно, что кто-то может прийти, поинтересоваться, кого здесь убивают, но плевать. Плевать. Пле-вать!
Потому что хорошо. Потому что так хорошо, как никогда, ни с кем… Потому что, едва отдышавшись, хочется еще. Потому что не насытилась.
Дэнни понимает без слов. Нахрена слова, когда все так… Так, как в сказке, которых ему в детстве не читали.
У нее тонкое, мускулистое, нежное, короче, нереально, какое шикарное тело, обвивающееся вокруг него змеей. И голодные, хищные глаза. Как у пумы.
И он теперь точно
И вся неловкость, все глупое ожидание тотального краха исчезает. И, что бы ни случилось, не вернется уже.
Он не особо помнит, как они выбираются из леса, как он оставляет этому говнюку записку, чтоб не терял, как сажает ее в машину и везет к ней, по пути останавливаясь, потому что ну невозможно же она хороша, с этими своими закусанными распухшими губами, с этими свежими (его!) метками на шее, с растрепавшимися светлыми волосами. Так хороша, что терпеть нереально. Да и незачем. Потому что она только за.
Доун теперь прекрасно понимает, что значит, сойти с ума. От страсти, от любви, от желания. Как в романах, смешных дамских романах, описывающих нефритовые стержни и пылающие пещерки. Она фыркала всегда, когда ее мать читала их. И смеялась над одноклассницами.
Она не думала, что с ней это произойдет.
Но вот она.
Едет к себе с самым охренительным мужчиной в своей жизни, звоня по дороге на работу и беря неделю отпуска. И ее отпускают, без звука, потому что она уже долгие годы не брала ни дня, даже по болезни.
Они захватывают продукты со стоянки супермаркета, где она только сегодня утром( а кажется, вечность назад, в другой жизни) увидела пьяного в дым Ричера.
Они поднимаются в лифте, обжимаясь нетерпеливо, как подростки.
И, жадно обхватывая, изучая, нацеловывая своего (ох ты ж боже мой! своего…) мужчину, Доун понимает, что ни одна минута из вырванной зубами у начальства недели не пройдет впустую.
Что она не успокоится, пока не поимеет этого шикарного, неизвестно за какие заслуги посланного ей мужчину во всех двух комнатах, кухне, ванной, балконе, на всех поверхностях своей квартирки.
И она успешно, очень успешно претворяет свой грандиозный план в жизнь, собираясь взять еще недельку, потому что маловато, маловато будет!
Когда все ее надежды на продолжение обламываются одним телефонным звонком.
Долбанный скот - Ричер!
Глава 16
– Незаконное проникновение на частную территорию. Без ордера, Ричер! Причинение тяжких телесных повреждений двум сотрудникам службы безопасности клуба. Они до сих пор в реанимации, Ричер! Причинение телесных повреждений средней тяжести шести, шести, Ричер!, сотрудникам службы безопасности клуба.
– Эй, стоп! Стоп, я сказал! Да ты еб… В смысле, ты ошибаешься, Доун.
Ричер аж вскидывается на железном стуле, прикрученном к полу допросной камеры.
– Какие, нах… В смысле, там человека три от силы было…
–
Голос непосредственной (мать ее) начальницы сух и желчен.
Она стоит напротив , пристально изучая помятую физиономию подчиненного, ссадину на скуле, сбитые костяшки.
И огромный, лиловый засос на шее.
– Далее. Клубу причинен ущерб.
Она демонстративно перелистывает несколько страниц , не собираясь тратить время на перечисление по пунктам.
– На сумму двести семьдесят пять тысяч долларов.
– Да это че такое-то?
– Ричер опять не выдерживает, - да это пиз… В смысле, это неверные сведения! Да на эти бабки можно три таких рыгаловки отстроить!
– Молчать.
Голос Доун не повышает. Незачем.
Тон и так не допускает никаких возражений. Майк знает ее достаточно, чтоб понимать, что начальство на взводе. Нехило так на взводе. Лучше не злить дополнительно.
– Кроме этого, - неумолимо продолжает Леннер, - дополнительный иск о защите чести и достоинства от владельца клуба. Он направил его вчера, вдогонку к основному, когда из больницы домой его перевезли. Ты в курсе, что он не сможет ходить ближайшие пару месяцев?
– Да он ох… Бл*!
– Майк все-таки не может сдержаться, срывается, зная, что делать этого не надо, что только хуже будет, но уже похер.
Все похер.
– Он охерел! Бл*! Че там защищать? Че защищать-то? Да нахер! Ты поняла меня? Нахер всех! И его! И его гадюшник! И тебя тоже!
Доун спокойно пережидает истерику.
Все-таки редкостный скот.
Ну вот как так? Братья , а такие разные.
При воспоминании о Дэнни низ живота опять тяжелеет.
Хочется послать все к черту, а особенно этого говнюка ( правильно его брат называет), и вернуться обратно в квартиру. В постель. К нему.
Но нельзя. Работа. И надо что-то решать с этим идиотом,так бездарно и глупо подставившимся.
– Закончил?
Майк задыхается от возмущения. Все мосты уже сожжены, и теперь можно не сдерживаться.
– Нихера!
– Рот закрыл.
Команда, отданная четким, сухим, безэмоциональным голосом, тем не менее, дает нужный эффект.
В основном , потому, что раньше Майк не слышал, что Доун грубила.
Она подходит ближе, швыряет бумаги на стол.
Наклоняется к нему, шипит по-змеиному. Впервые за это время, да и вообще за все время, что Майк с ней работает, она выдает эмоции.
Злость.
Ярость.
– Ты - никчемный, жалкий кусок говна, пьянь, скотина, мерзавец. Если бы у тебя не были лучшие результаты в отделе, давно бы уже загорал в патруле. Или туалеты охранял на вокзале. Какого хера, я тебя спрашиваю, какого хера ты туда поперся? Один? Ты - коп или бандит? Что за дебильная привычка все решать методом силы? Почему какие-то кадеты смогли все сделать правильно, как только ситуация стала опасной? Да, Ричер, нашлись нормальные полицейские, будущие полицейские, которые верно спрогнозировали ситуацию и вызвали подкрепление. Пока мой лучший оперативник справлял героическую нужду. В одиночку, как всегда. Забыв, что он - представитель закона. И действовать надо в рамках закона!