Учитель. Назад в СССР 2

Дмитрий Буров Литагент

«Лапшин его фамилия, – на поверхность вылезло воспоминание. – И Егора он ценил и уважал, был его научным руководителем по какой-то теме… А потом Почемучка то ли уволился, то ли перевёлся куда-то в другое место… Но как выясняется, не забыл талантливого ученика, с которым… Точно, Егор – победитель какой-то олимпиады… Причём не раз и не два, а со школьных времён… Ботаник, что ли?»

Сумбурные воспоминания разрывали мою голову на части. Виски заломило, в затылок словно шуруп засадили, и теперь медленно его проворачивали. Я сцепил зубы, чтобы не

выругаться. Это что получается, теперь так каждый раз будет при встречах со знакомцами Зверева из его прошлой жизни? Хорошенькая перспектива.

И ведь даже психологу не покажешься, чтобы там гипнозом, к примеру, вытащить все воспоминания. Специалист задаст закономерный вопрос: что с вашей памятью, батенька? Ах, амнезия? А позвольте-ка полюбопытствовать и заглянуть в вашу медицинскую карточку. Не имеете? Очень странно, даже подозрительно.

Я вздрогнул, представив дальнейшие перспективы. И это в лучшем случае. А если доктор согласится и под гипнозом выяснит, кто я есть на самом деле? Здравствуйте, мягкие стены и научная статья про пациента с раздвоением личности в каком-нибудь психиатрическом медицинском журнале.

– Что?

– Научную работу забросил? – повторил Геннадий Анатольевич, с понимающей улыбкой глядя на меня.

– Ну-у-у… – пожал я плечами, не зная, что ему ответить. – Пока времени нет… Вот материал наберу, тогда и за диссертацию можно… – неуверенно соврал я, припомнив сюжет одного из любимых фильмов. – Без практики оно как-то не так, – развёл руками. – Сами понимаете. Любой школьный учитель фору даст.

– Ну да, ну да, – преподаватель покачал головой, соглашаясь с моими доводами, но я видел, что не убедил его своими планами на будущее. – Ты вот что, Егор… Где, говоришь, работаешь? – поинтересовался Почемучка.

– Учителем в сельской школе, – отрапортовал я, надеясь, что эта информация заставит Геннадий Анатольевича отстать от бывшего студента. Неперспективный же стал. Но не тут-то было.

Почемучка просиял, похлопал меня по плечу и объявил:

– Прекрасно! Прекрасно, Егор… Александрович, если память меня не подводит, коллега?

– Не подводит, – подтвердил я.

– А знаете, что, Егор Александрович, – хитро прищурившись, начал Геннадий Анатольевич. Я напрягся. – А приезжайте-ка вы ко мне в гости с вашими ребятишками.

– С какими? – глупо переспросил я.

– С учениками, с уче-ни-ка-ми, – хохотнул Почемучка. – Что, Горыныч, не привычно оказаться по другу сторону баррикад?

– Каких баррикад? – продолжал тупить я.

Голова раскалывалась от боли, единственное, чего я хотел, чтобы препод Егора оставил меня в покое. Внутри тлела надежда: как только человек из зверевского прошлого покинет мою жизненную орбиту, физическое состояние наладится.

– Ну как же, товарищ Зверев, теперь вы – мой коллега. И не только мой. Припоминаете свой курс?

– Ну… припоминаю… – снова соврал я, чуть поморщившись.

– Самые гениальные хулиганы, – восторженно охарактеризовал Геннадий Анатольевич сокурсников

Егора. – Уверен, в школе вам скучать не придётся.

– Это точно, – припомнив Федора Швеца и его товарища Саньку Бородина, вздохнул я, начиная понимать, о чём речь.

– Двойки, пропуски, проказы, экзамены… и… эксперименты! – Почемучка задрал указательный палец вверх и хитро на меня глянул.

Я мысленно взвыл: да когда ж ты от меня отстанешь, добрый человек? Ну не помню я, чего такого начудил твой любимый студент! Не помню!

– Да уж… – преподаватель чуть нахмурился и окинул меня задумчивым взглядом. – Главное, Егор Александрович, больше в спорах не участвуй, договорились? – весело блестят глазами, попросил Лапшин.

– Договорились, – кивнул я.

– Вот и ладненько! Вот и хорошо, – закивал Геннадий Анатольевич.

И ведь не спросишь, что товарищ педагог имеет в виду. Предполагается, что я помню, о чём речь. В затылке стрельнуло, и я мысленно взмолился: только не сейчас! Если это очередной приступ воспоминаний, давайте отложим на попозже! Когда я останусь один и будет возможность побиться головой об стену. Ну, или хотя бы выпросить у медсестрички таблетку от головной боли.

– Спасибо тебе, Егор, – вдруг неожиданно выдал Лапшин.

Я не успел подумать и выпалил:

– За что?

Геннадий Анатольевич посмотрел на меня со всей серьёзностью, убедился, что я дей1ствительно не понимаю, о чём речь, и выдал:

– Если бы не твой героический поступок тогда… все мои труды… годы работы сгорели в пожаре…

– В каком… – начал было я и растерянно умолк.

Перед глазами заплясало пламя, нос учуял запах дыма, до такой степени натуральный, что я невольно принюхался, вдруг пожар.

Пожар…

«Придурок… ты что наделал! Я нечаянно! Пожар! По-жар! Го-ори-им!» – заорали в голове смутно знакомые голоса.

– Я в то лето, когда с вами на практику поехал, большую часть своих наработок привёз… вечерами сидел… а тут пожар… сгорело бы всё к едрене фене, если бы не ты, – Лапшин экспрессивно взмахнул рукой.

Медсестра, проходившая мимо нас, ойкнула и едва не подпрыгнула от неожиданности. Окинула нас недовольным взглядом, но почему-то ничего не сказала. То ли её так впечатлил пиджак преподавателя, то ли в целом деловой костюм и кеды, которые выбивали из колеи любого. И становилось непонятно с первого взгляда, что за человек перед тобой: студент-раздолбай или кто-то посолидней.

Наверное, я больше изумился тому, что преподаватель педагогического института, пусть даже бывший, выругался вслух, чем тому факту, что Егор что-то там спас из огня.

– На моём месте так поступил бы каждый, – вырвалась из меня дурацкая киношная фраза, я смутился, но Лапшин словно и не заметил ляпа.

Преподаватель задумался, видимо, нырнув в прошлое.

– Да… Не каждый, Егор, способен на подвиги. Не каждый, – Геннадий Анатольевич кивнул сам себе, строго посмотрел на меня, словно хотел убедиться, что я не буду спорить.