Учитель
Шрифт:
А вот дальше утро стало куда невеселым.
— Кирью Акира-сан? — ко мне обратились, как только я вышел из дома.
Обратился… робот.
…киборг?
Во всяком случае, стоящий передо мной субъект имел человеческую голову. Худое, со следами хронического недосыпа, лицо демонстрировало нездоровую желтизну и зловещие черные мешки под глазами, но не бросалось в глаза, в отличие от тела. То было совершенно непропорциональным по отношению к голове, с тяжелыми толстыми конечностями, которые больше подошли бы горилле, как и массивное бочкообразное «тело», скрытое под плащом
Вся Япония знала.
— Да, — кивнул я, останавливаясь, — А вы — Ивао Хаттори, не так ли?
— Все верно, — кивнул Спящий Лис, известный также как «человек-протез», делая тяжелый шаг вперед, — Я могу задать вам несколько вопросов? По дороге в школу, разумеется?
Экономика беспощадна. Большинство паралитиков не могут себе позволить полноценный экзокостюм, да правительство вовсе не спешит радовать ими кого-то, кроме военных, поэтому даже самый известный детектив страны, раскрывший десятки громких и вонючих дел, обходится сляпанным на коленке эрзацем. Под плащом у Хаттори была целая система протезов, позволяющая этому полупаралитику двигаться. Начинал он, кстати, шестнадцатилетним парнем, которого в коляске возила влюбленная в него девушка… если верить газетам. Поводов делать это у меня всегда было маловато.
— Может, мы постоим, пока вы будете их задавать? — сделал я предложение.
— Приятно, что ты проявляешь учтивость, но не стоит, — скупо и бледно усмехнулся детектив, — Прогулка для меня — редкое наслаждение. Как и свежий воздух.
Пару минут мы медленно шагали рядом в относительной тишине. Относительной — это потому, что система механизмов, позволяющая Спящему Лису ходить, была совсем не бесшумной. Шипела гидравлика, щелкал металл, скрипели прокладки, да и сам человек, прилагающий определенные усилия на каждый шаг, дышал прерывисто и шумно. Наконец, видимо, приноровившись к ходьбе, самый знаменитый детектив страны задал мне самый обыкновенный вопрос.
— Не догадываешься, почему я здесь, Кирью-кун?
— У меня есть только одна версия, — равнодушно ответил я, — И она маловероятна.
— Какая же? — спустя пару шагов спросил инвалид.
— Маловероятная, — повторил я, — Сомневаюсь, что ваши протезы позволят вам принять позу догэдза, а значит, вы явились не для того, чтобы просить прощения от имени правительства… за ту резню, в которую ввергли меня и додзё моего деда.
— А, вот ты про что, — шипящий, скрипящий и привлекающий своими формами взгляды прохожих, Хаттори почти весело хмыкнул, — Нет, встать на колени у меня не выйдет, да и не собираюсь. Я к тебе, Кирью-кун, пришёл по поводу твоего покойного друга, Каваси Дайсуке.
— Спрашивайте, — кивнул я, продолжая шагать.
— Ты знаешь, почему он покончил с собой?
— Знаю. Соседка, в которую он был влюблен, притащила домой аж троих мужиков и занялась с ними групповым сексом. Это разбило Дайсуке сердце… добило его. Поэтому он обдолбался и сделал то, что сделал.
— Какие подробности. Он отправил тебе прощальное письмо?
— Да.
— А почему об этом нет записей в деле?
— Потому что я не понес его в полицию,
— Оно у тебя осталось?
— Нет, удалил.
— Как… нехорошо ты поступил, Кирью-кун.
— Я невероятно виноват. Смиренно прошу прощения, — пробубнил я максимально равнодушным тоном, — Хотите, в догэдза встану?
Шансы, что звезда размерами с Спящего Лиса будет расследовать самое банальное самоубийство хиккикомори были равны нулю, целиком и полностью. А значит…
— Значит, ты работал вместе с Каваси, Кирью-кун…
— Значит, пресса не знает о том, что вы — «сломанный», Хаттори-сан…
Спящий Лис остановился, будто наткнувшись на столб.
Это была чистейшей воды догадка, до которой я бы самостоятельно не додумался бы, если бы провел столько времени, общаясь с Суичиро Огавазой, «сломанным», выживавшим на улицах десяток лет. И не видел его частичную ремиссию. Хаттори от Огавазы не отличался ничем, кроме мешков под глазами и проблем с печенью… вместо почек. А, ну да, и гениальности вместо безумия, но тут разница совсем невелика.
— Мне говорили, что ты один из самых умных школьников в стране, Кирью-кун. Может быть, тогда никакого Какакао-сана не существовало?
Кличка Дайсуке в сети. Хм.
— Может быть, Хаттори-сан. Сейчас мы этого уже не узнаем.
Мне следовало быть очень осторожным в своих словах, но я, обнаружив на своем пороге знаменитого человека-протеза, быстро осознал, что он явился ко мне не просто потому, что захотел прогуляться. Из всех линий поведения больше всего подходила сдержанная пассивная агрессия с определенным уровнем хамства, более чем подходящая для умника, лишившегося друга и, более того, понимающего, зачем мог явиться знаменитый детектив. Будь у него на руках что посерьезнее исповеди Каваси-матери, мы бы разговаривали не здесь.
Пару минут мы шли молча, а затем начавший уже выдыхаться человек заговорил:
— Я буду с тобой откровенным, Кирью-кун. У нас в стране беспорядок не только снизу, но и в верхах. Здесь американцы, они разыскивают хакера-террориста, а попутно… попутно вербуют и других. Вербуют, запугивают, склоняют к сотрудничеству. Действуют с размахом и… без оглядки на кого-либо. Мы уже начинаем сомневаться, что их целью является только поиск террориста, понимаешь?
— Понимаю, — сдвинув волосы, я продемонстрировал детективу черную клипсу на ухе, — Если они попытаются действовать без оглядки со мной, то я с полным правом превращу их в то, во что превратил людей, которых натравило на моих близких правительство. Так что можете им помочь, Хаттори-сан, можете указать на меня. Здесь, в Аракаве, им будут рады.
— Ты уже убивал, Кирью-кун? — быстро спросил все понявший детектив.
— Не знаю, я не оглядывался, — не менее быстро соврал я в ответ с непроницаемым выражением лица.
— Не ожидал я такого от школьника…
— Как вам прогулка, Хаттори-сан? Чудесно, бывает, пройтись по улице, не боясь стать жертвой нападения каких-нибудь хулиганов, не правда ли?
— Ты ранишь мои чувства, Кирью-кун.
— Каваси был бы счастлив узнать, что привлек внимание столь великого человека как вы, Хаттори-сан.