Учитель
Шрифт:
Но теперь она знала, что это вовсе не последний шанс и попыталась успокоить свое сердцебиение и дыхание. Чуть приоткрыв рот, она прикоснулась к его губам языком теперь красное вино казалось куда вкуснее, когда смешалось с его вкусом.
Его поцелуи были осторожными и глубокими, и жар, зародившийся там, где встречались их губы, наполнил её и обосновался внизу живота. В то же время его руки ласкали её бедра, и Грейс прижималась к нему настолько близко, насколько могла, так что шелк её белья вжался в грубую ткань и молнию
Прижавшись бедрами к нему, она услышала его тихий вздох.
– Прости, - быстро сказала она и отодвинулась.
– Я не хотела...
– Грейс, урок второй - никогда не извиняйся за то, что прижимаешься к моей эрекции любой частью тела.
– Ты действительно собираешься давать мне уроки?
– она улыбнулась в его губы.
– Да, но надеюсь, что ты в благодарность тоже сможешь преподать мне несколько.
Грейс качнула головой, впервые решаясь исследовать его тело в ответ. Прикоснувшись к мощным бицепсам, она пробежалась пальцами вверх, до плеч.
– И чему же я могу тебя научить?
– О, много чему. Я планирую получить третью докторскую степень, исследуя тебя.
Глубоко вдохнув, Грейс наклонилась вперед и обняла Зака за плечи. Ей не верилось, что этот мужчина, объект её мечтаний чуть ли не с первого дня в Кембридже, целует её, прикасается и хочет знать о ней все.
– Я не такой уж интересный предмет, - попыталась она возразить, пока Закари легко скользнул рукой под её платье и пробежался пальцами по тазовым косточкам. Она ненавидела свою худобу. Он же был высоким, мускулистым и его джинсы сидели на нем идеально.
– Что ты хочешь знать?
– Как тебе нравится, чтобы к тебе прикасались? И где?
Грейс чувствовала, что узел в её животе становится туже. Неужели он хотел услышать от нее, что делать?
– Мне обязательно напоминать, что секс у меня был единственный раз за всю жизнь? Если да, то я с удовольствием напомню: секс у меня был только один раз за всю мою жизнь.
– Но я ведь не первый мужчина, кто прикасался к тебе за всю жизнь?
– Более или менее, - сказала она.
– Я довольно скучна в этой области.
– Неужели ты никогда не ласкала себя?
– спросил он, аккуратно обхватив её попку ладонями.
– О Боже!
– Грейс спрятала голову в изгибе его шеи.
– Ты меня убиваешь. Ты не сможешь получить свою докторскую степень, если я умру!
Закари засмеялся и, вытащив руки из-под её летнего платья, снова обхватил Грейс за талию.
– Ну, хорошо... Если ты не скажешь, мне придется выяснять это самому.
Он осторожно перекатился, так что Грейс оказалась под ним, немного повернулся и снова её поцеловал. Глубоким, долгим поцелуем, исследуя рукой её шею и ребра, кончиками пальцев пощекотал ключицу, заставив задрожать.
– Легкие прикосновения ей нравятся, - пробормотал он ей на ухо.
– Нравятся, - подтвердила Грейс
– А понравятся ли ей прикосновения к груди?
– спросил он, медленно спуская по плечам бретельки её платья.
Грейс сейчас же пожалела о выборе
– Ты так тяжело дышишь, Грейс.
– Извини. Просто...
– Урок третий - никогда не извиняйся за сбившееся дыхание.
– А тест будет?
– Будет, - заверил её Закари.
– Но не волнуйся, ты уже его прошла.
Грейс попыталась что-то сказать, но он обхватил один её сосок губами и начал слегка посасывать. Она выгнулась под ним и на миг закрыла глаза от удовольствия. Закари медленно переместился к другой груди, продолжая целовать соски, пока её грудь не показалась ей тяжелой и набухшей. И только услышав его тихий смех, девушка пришла в себя.
– Что?
Она подняла голову - Закари усмехался, глядя на нее сверху вниз.
– У тебя даже на сосках веснушки.
Грейс закрыла лицо рукой.
– Проклинаю свою ирландскую мать, - проворчала она, покачав головой.
– Не смей. Я никогда еще не видел более прекрасной груди. И не думал, что веснушки могут смотреться так опьяняюще.
– Опьяняюще? Сколько вина ты выпил до моего прихода?
– Достаточно, чтобы успокоить нервы.
– Нервы? Ты нервничал? Из-за меня?
– Конечно. Ни один парень на земле не мог бы остаться спокойным, зная, что столь прекрасная девушка останется у него.
– Кажется, мистическая эпидемия Кембриджа наложила свой отпечаток и на тебя.
– Надеюсь, я никогда не выздоровею, - сказал он, прежде чем снова вернуться к её груди.
Вновь закрывая глаза, Грейс попыталась расслабиться. Закари знал, что делает. Она даже представить не могла, сколько у него было женщин. И у него была девушка в прошлом семестре - такой великолепный светловолосый доктор по имени Исла. Однажды в сентябре Грейс видела, как они вместе обедали. Она никогда не считала себя жестокой, но в том момент ей очень хотелось увидеть в своих руках выдранные с мясом блондинистые локоны. Это было ужасно: видеть его девушку, которая в свои "за тридцать", несомненно, была столь же блестящей во всем, как и красивой.
Но по неизвестной Грейс причине Исла исчезла из жизни Закари. И в феврале, заглянув к нему с новым стихотворением, Грейс спросила, пытаясь выглядеть взрослой, об их планах на День Влюбленных она и ее соседи собирались на танцы. Закари, поморщившись, ответил, что единственные планы Ислы в отношении него это сжечь его чучело. Грейс попыталась выразить сочувствие, но у неё это не очень получилось, потому что Закари продолжал смотреть на нее так, словно она была тому причиной. И сейчас Грейс задалась вопросом, что, возможно, так оно и было. По крайней мере, хотелось бы.