Удача любит рыжих. (Трилогия)
Шрифт:
Я честно прислушалась к себе. Внутри было тихо и пусто, только мурлыкал желудок, довольный обедом, жизнью и нежданным кусочком шоколада.
— Да нет, вроде не боюсь. Нет, правда! — Полин смотрела на меня недоверчивыми глазами, так что все, что мне оставалось, — это честно пожать плечами. — Перед олимпиадой боялась, а теперь чего-то и не боюсь…
— Еще бы, — кисло протянула алхимичка. — Ты же у нас Яльга Ясица, гордость факультета. Мечта вашего декана во плоти.
— Не-э, — решительно отказалась я от столь многообязывающего
— Ну, — глубокомысленно изрекла девица, — тогда понятно, чего он так охотно смылся на войну…
Полин слизнула с фольги последние крошки, тщательно скомкала ее в тугой комочек и прицельно запустила им в мусорную корзину. Промахнулась; обиженно надув губы, алхимичка сложила пальцы в соответствующую фигуру и попыталась слевитировать комочек куда следует. Заклинание пока получалось у нее плохо: комочек мотало тудой-сюдой как пиратский фрегат при десятибалльном шторме.
— Кто-то, кажется, собирался сесть на диету, — задумчиво изрекла я, наблюдая за постепенно стервенеющей подругой.
— Есть!! — выдохнула Полин, стукнув обоими кулаками по подушке. Комочек все-таки рухнул куда надо, ухитрившись вписаться в невероятно крутой поворот. — Что ты сказала?
— Фигуру, говорю, кто-то собирался блюсти, — напомнила я, пролистывая сразу четыре страницы.
Полин посмотрела на меня с некоторым беспокойством. С полмесяца назад она присмотрела себе в одной из лавок какую-то очередную обновку, по описанию — аккурат Мечту Всей Жизни Полин. Мечта, подумав, решила остаться недостижимой — примерив, алхимичка поняла, что оно, конечно, застегивается, но рисковать все-таки лучше не стоит. Мечты же размером больше в лавке не нашлось.
С этого момента в жизни Полин появился отчетливый смысл. Помимо смысла там возникли: лента с сантиметровыми делениями; две гантельки весом по полкило, надежно убранные под кровать; куча журналов с упражнениями; и — как апофеоз — эта самая Мечта, торжественно принесенная из лавки. При мне Мечту примерять не стали. Вместо этого алхимичка повадилась вынимать ее каждый вечер из шкафа и, грустно поглаживая ткань ладонью, пролистывать фигуроспасительные журналы. У меня слезно просили тренировочный меч; я отказывала, объясняя, что фехтование у нас только с третьего курса, но мне, кажется, так и не поверили до конца. Гантельки же, явно уступающие мечу в обаянии, тихо пылились под кроватью.
— Шоколад для фигуры не вреден, — с некоторым сомнением сказала Полин. — И вообще, я же сказала, что нервничаю! А в шоколаде эти, как их там… эндорфины, вот!
— Так чего ты нервничаешь? — не поняла я, решив пропустить ругательных эндорфинов мимо ушей.
— А-а, тебе легко говорить! Ты же у нас Яльга Ясица, гордость факультета!..
«Все», — привычно поняла я. С этого момента Полин, прочно зациклившаяся на одном обороте,
Утром в четверг я проснулась конкретная, собранная и какая-то… хм… концентрированная, что ли? За ночь мысли стали коротенькими, ясными и четкими, как удар заклятия Эгмонта, — в общем, думать было теперь одно удовольствие. Посмотрев на алхимичку, свернувшуюся в рулетик и тихо посапывавшую носом, я решила не зажигать свечи.
В комнате царил утренний полумрак. За окном все было синее и прозрачное, как будто затопленное темной акварелью. Падал снег; кажется, по двору мело, но в этом я была не слишком-то уверена. Там же внизу бродила одинокая коренастая фигурка с лопатой, воинственно топорщившая оледенелую бороду. Гном-завхоз готовился к приему гостей.
Развлечения ради я сотворила из воздуха небольшой шарик, заклинаниями раскрасила его в симпатичный голубой горошек и стала отрабатывать навыки телекинеза. Простенькая левитация по горизонтали, вертикали и диагонали благодаря осенней тренировке с элементалью и дверью выходила у меня на ура. Более же сложные движения пока что получались немногим лучше, чем у Полин. Но я раз за разом продолжала отрабатывать прием, вынуждая шарик вырисовывать в воздухе геометрические фигуры. Для упрощения я приделала шарику нетающий дымный шлейф.
Элементаль опасливо наблюдала за шариком, наполовину высунувшись из дверной доски.
Полвосьмого я решительно потыкала Полин в бок. Алхимичка протестующе забурчала, переворачиваясь на правый бок и отгораживаясь от меня подушкой. Но эти бастионы разделили участь тех, западных, в итоге сдавшихся на милость маркграфа Эккехарда. В роли маркграфа, понятно, выступала сейчас я.
— Полвосьмого, — возвестила я, когда недовольная алхимичка приоткрыла опухший глаз. — Подъем.
— Сколько?! — Полин взлетела на ноги, сбив одеяло на пол. — Полвосьмого?!
— Ну да, — недоуменно ответила я. — Еще целый час есть…
Алхимичка смотрела на меня совершенно шальными глазами.
— Всего лишь только час! Яльга, мне еще и одеться, и накраситься, и вообще… Позавтракать там… Ты что, не могла меня раньше разбудить?!
— Предупреждать надо, — обиженно буркнула я. — Нет чтобы спасибо сказали, еще и бочку катят!
— Спасибо, — хмуро послышалось в ответ. — Большое.
— Пожалуйста. — Я пожала плечами. — Всегда к вашим услугам.
Алхимичка безмолвным угрызением совести стояла у своей кровати. Ночнушка у нее была дорогая, с вышивкой: по нежно-розовому шелку эльфийского производства летали микроскопические купидончики с натянутыми луками в руках. Луки у малюток были качественные, экстра-класса, прицельно бившие на шестьдесят шагов против обычных пятидесяти — сразу видно, вышивкой занимались профессионалы. Кружавчатый подол, кончавшийся на ладонь выше коленей (эта длина, кстати, и стала причиной покупки), мерно колыхался в порывах сквозняка.