Удача любит рыжих. (Трилогия)
Шрифт:
Я смущенно хмыкнула. Амулеты, которых пока что было не так уж и много, в самом деле вели себя, мягко скажем, по-разному. Иногда у них переклинивало магическую начинку — особенно часто это случалось после очередного слегка измененного заклинания — и тогда последствия бывали весьма разнообразны. В последний раз, помнится, нам затопило пол до самых ножек кроватей — причем вода была морская, и даже с водорослями.
Полин продолжала вещать, помахивая покупками, и вдруг сбилась на полуслове, с уже знакомым полустрадальческим-полухищным выражением лица глядя на очередную гномью лавку.
— Герцог!..
—
Генри там и в самом деле был. Стоя у прилавка, он держал в руках раскрытый бархатный футляр, в каких обычно продаются украшения, и задумчиво рассматривал его содержимое. Я заинтересовалась, что бы это могло быть, Полин тоже хищно сузила глаза, но Ривендейл, едва услышав скрип двери, быстро захлопнул крышку.
— Генри, — широко улыбнулась алхимичка, подплывая к вампиру, — надо же, какая встреча!
— Добрый вечер, Полин, — сдержанно ответил герцог, отдавая гному-хозяину футляр. — О, Яльга, и ты здесь!
— Угу, — согласилась я, рассматривая витрину.
Вообще-то торговые заведения уже успели изрядно мне надоесть. Но герцог хорошо поступил, что попался на глаза Полин именно в этой лавке, ибо здесь, даже после предыдущих ста пятидесяти четырех магазинов, было на что посмотреть.
Лавка была, насколько я могу судить, антикварная. Гном торговал всем старинным, что только могло заинтересовать покупателя, — от украшений до оружия, от книг до восточных благовоний. Под потолком висело чучело басилискоса, тщательно собранное из кусочков змеиных и петушиных чучел. Монстр получался тот еще; впрочем, за реальное чучелко тварюшки КОВЕН давно уже обещал прорву золота. Но вот в чем дело — будучи фэйри, басилискос вполне поддавался убиению, но уж никак не таксидермическим изыскам.
Оставив Полин общаться с Генри, я прошла вдоль прилавка, рассматривая товар. Перстень с крупным рубином — зуб даю, камень долбленый, а внутри в свое время был яд. Две бронзовые метательные чакры — те самые, которые раскручиваются на пальце перед броском. Свиток с текстом по-староэльфийски. Медная статуэтка. Большая шкатулка красного дерева с окованными бронзой углами. Три амулета от дурного глаза…
— Может быть, госпоже что-нибудь показать? — осведомился гном, пристально следивший за моими перемещениями.
— Да нет, наверное… — Я улыбнулась и пожала плечами.
— Госпоже ничего не нравится? — слегка нахмурился хозяин.
— Ну почему же… — Я еще раз пожала плечами. — Просто покупать я сейчас все равно ничего не буду, потому как денег нет. Ну и зачем тогда зря вещи тревожить?
Гном задумался на несколько секунд, а потом хитро улыбнулся, назидательно вскидывая палец:
— Госпожа просто не нашла еще того, что хотело бы принадлежать именно ей…
Он прищурился, задумчиво рассматривая меня с ног до головы, потом кивнул и, подтащив приставную лестницу, споро вскарабкался на самый верх. Несколько секунд он исследовал содержимое верхней полки, а потом снял оттуда какую-то шкатулку. Точнее сказать — шкатулищу, ибо размера эта коробка, даром что из благородного дерева, была немаленького. Если внутри и хранилось украшение, то оно, наверное,
— Вот, — не без гордости возвестил гном, спустившись и поставив шкатулищу передо мной на витрину. — Что вы на это скажете?..
Помедлив, я осторожно сняла крышку, покрытую слоем пушистой пыли — от моих пальцев там остались отчетливые темные следы. Гном благоговейно извлек наружу какой-то кожаный сверток и торжественно расправил его передо мной.
Это была перевязь с метательными ножами. Из тесных кармашков наружу торчали только рукояти — довольно простые, без позолоты и камней. И перевязь, и рукояти выглядели довольно старыми, но не потрепанными, а просто пожившими, видевшими уже немало рук.
В памяти немедленно всплыло ценное указание — одни боги знают, кем и кому оно было выдано. «Если оружие просто будет висеть в шкафу, то раз в полгода стоит протирать клинок маслом, очищая его от ржавчины, образующейся во влажной атмосфере. А если вдруг соберетесь использовать клинок по назначению, главное — не забывайте стирать с него кровь». Гном смотрел спокойно и уверенно: походило, что если ножи и использовались «по назначению», то кровь с них стиралась в строго обязательном порядке.
Я всегда любила оружие — в смысле теоретически. Мне нравилось рассматривать гравюры и рисунки, на которых изображались всевозможнейшие клинки, но даже в теоретической области мои познания нельзя было назвать обширными. Я приблизительно знала, что такое дол, почему ножи затачиваются в форме клина (впрочем, насчет этого самого клина я питала некоторые сомнения), а также прочитала в книжке, что метательных ножей в природе не существует, а существуют исключительно ножи многофункциональные, и с некоторыми из них и приходится расставаться путем прицельного (или как получится) броска по врагу.
Хельги Ульгрем, правда, одно время пытался просветить меня, темную, — и как раз касательно ножей, но просвещения не получилось. Неплохой охотник, он знал кое-что про охотничьи ножи, но в боевых, которые интересовали меня на порядок больше, смыслил примерно столько, сколько и я. Поняв это, я быстренько отказалась от его услуг: в конце концов, сумбурный и малодостоверный ворох сведений у меня уже есть, и дубликата мне не надо.
Практическое же мое знакомство с оружием заключалось в шпаге все того же герцога Ривендейла, которую я в свое время использовала как дирижерскую палочку. Рукоять у нее была удобная, да и общий вид внушал уважение, но я сомневаюсь, чтобы столь короткое знакомство могло наделить меня соответствующей информацией.
Короче говоря, я была твердо уверена, что менее всего нуждаюсь в десятке метательных ножей. Но гном смотрел на меня очень внимательно и серьезно; решив не обижать уважаемого торговца, я покивала, пробормотав нечто вроде «да-да… хм, как интересно» и взялась за ближайшую рукоять.
Нож легко вышел наружу, и я с должным уважением воззрилась на стальной клинок. Ну… профессионал, наверное, начал бы излагать свои соображения касательно свойств стали, крепления клинка к рукояти или ширины дола. Я же, будучи сугубым дилетантом, поняла лишь, что нож был достаточно широкий, что кромка у него острая, что конец заострен, а никакого дола и в помине не имеется.