Удача любит смелых
Шрифт:
Здоровяк виновато опустил глаза.
— Зяма сказал, если орать будут, мочить, — признался он.
— Понятно, — бешеный взгляд борца ожег седого.
— Он по ушам ездит, — спокойно ответил тот. — Не было такого.
— Кто навёл? — Гурам повернулся к культуристу.
— Не знаю, — выдохнул здоровяк. — Сам на подхвате был. Зяма в теме. Он всем рулил.
— Кто дал наводку? — борец глянул на седого.
— Пурга это всё. Шкаф баланду травит. Я не в теме, — лениво ответил главарь. Но, несмотря на внешнее спокойствие, чувствовалось, внутренне он напряжен.
— Пурга, говоришь, — прищурился Гурам. —
Через десять минут Гурам вылез из подвала и вышел во двор. Я с Олегом и Вовой, сидел на скамейке рядом с верандой. Борцуха тяжело вздохнул, и примостился рядом с нами.
— Ну что, раскололся? — поинтересовался я.
— Нет, — мотнул головой армянин. — Упорный гад попался. Дергается, ругается, но молчит. А сильно калечить и что-то отрезать ему нельзя. Нам ещё его людям предъявлять.
— Слушай, — мне в голову пришла одна идея. — Я знаю, как его расколоть и товарный вид не попортить.
— Как? — заинтересовался Гурам.
— Всё очень просто, — ухмыльнулся я. — Зяма — сидявый. А к любому из них есть верный подход. Сделаем так…
Рассказал, что нужно сделать и озабоченное лицо борцухи посветлело, а ребята заулыбались.
— Хорошая идея, — одобрил армянин. — Думаю, сработает.
— Тогда давай, начинать, — предложил я.
— Подожди минут пять. Я сейчас Васила за фотоаппаратом пошлю. У Самвела «Зенит» есть, и пленка найдется.
В подвал мы спустились всей компанией. Связанные руки седого были вздернуты на веревке, перекинутой через крюк вверх. Второй конец веревки был закреплен, за торчащий в соседней стене железный штырь. Из разбитых губ Зямы на подбородок текли карминовые дорожки, пятная ворот порванной джинсовой рубахи. Окровавленное ухо и заплывший глаз завершали картину.
Наркоман, здоровяк и рыжий лежали на животах в углу, уткнувшись рожами в пыльный пол.
— Я вам все равно ни хрена не скажу, — просипел Зяма и сплюнул кровью. — Напрасно стараетесь.
— Скажешь, — зловеще пообещал Гурам. — Мы тебя сейчас опускать будем. Сначала ручкой от швабры поимеем, а потом трахнем все по очереди. На глазах твоих корефанов. Сфоткаем это обязательно, так чтобы весь процесс и тебя было видно, а нас нет. Эти снимки братве отправим и по зонам раскидаем. И если после этого даже тебя оставим живых, все пацаны будут знать, что ты петух опущенный. Хочешь?
Седой побледнел. Связанные руки истерично дернули веревку.
— Ты этого не сделаешь! — выкрикнул он. — За беспредел придётся ответить!
— Сделаю, — хищно улыбнулся борцуха. — Вы, отмороженные, женщин и детей готовы были валить ради бабла. Между прочим, моих родственников. Вот это беспредел по-настоящему. Как думаешь, что меня остановит?
Седой стиснул зубы и промолчал. Он ещё надеялся, что это блеф. Через минуту в подвал спустился улыбающийся Васил с фотоаппаратом. Снял с него футляр, встал напротив седого.
— Я готов, — сообщил он.
— Давайте, парни, — я кивнул хмурому Вове и ухмыляющемуся Денису.
Гурам ослабил веревку, брыкающего Зяму развернули в «собачью» позицию, лицом к стене. Борец, надел перчатки, имевшиеся в чемоданчике, вытащил скальпель, оттянул край брючины, поднатужился и вспорол пояс брюк. Штаны седого упали к туфлям, обнажив
— Подожди, — торопливо выкрикнул седой. — Я всё расскажу.
— Давно бы так, — пробурчал борец и отошел от бандита. Повинуясь его кивку, Вова и Денис повернули Зяму к нам.
— Дайте хоть чем-то прикрыться или штаны какие-нибудь, — глухо бросил седой.
— Потом вернёмся к этому вопросу, — небрежно отмахнулся Гурам. — Сначала послушаем, что ты расскажешь. Если лапшу начнёшь вешать, придётся продолжить.
— Не буду, — мотнул головой Зяма. — Всё расскажу. Без пурги. Зуб даю. Спрашивай.
— Кто вас навёл? — в разговор вступил я.
— Лысый, — обреченно выдохнул седой.
— Какой Лысый? Откуда он вообще взялся? Поясни.
— Торпеда Тенгиза. Абхазец — пахан, а Лысый на подхвате. Всегда с ним ездит вместе с Абреком. Вопросы решает, силовые акции проводит.
— Он по поручению Тенгиза действовал? — быстро спросил Гурам.
— Нет, — Зяма сглотнул. Было видно, что ему не хочется говорить.
— Он сам на измене сидит что Тенгиз узнает. Тогда его сразу зарежут. Катал с залетными жиганами. То ли стиры были коцаными, то ли он сам лажанулся, но пролетел на сотню косых. Карточный долг — это святое. Не отдаст, самого опустят или на пику посадят. Абхазцу он ничего не говорил, искал деньги. А тут узнал, что в Подмосковье армяне с приезжими будут крутые дела решать, бабки получать, Тенгизу за то, чтобы гарантом выступил и за порядком проследил, двадцать косарей обещали. Такие деньги просто так не дают. Значит, точно большое бабло будет, раз хозяева Абхазца привлекли. Вот и решил ситуацией воспользоваться. Обратился ко мне, я подтянул своих пацанов.
— Сколько Лысому должны отдать? — уточнил я.
— Полноценную долю и ещё десять процентов за наводку, — быстро ответил седой.
— Тенгиз точно не в курсе? — я пристально наблюдал за бандитом.
— Нет, — вздохнул Зяма. — Я же говорю, он сам на измене сидел. Сто раз мне сказал, чтобы я не проболтался от кого наводка поступила. Говорил, что ему хана, если Абхазец что-то пронюхает.
— Ты думаешь, что после вашего налёта кипиш не пошёл бы? — вкрадчиво поинтересовался Гурам. — Вы близкого друга Тенгиза на гоп-стоп взять решили. А если бы ещё кого-то завалили по запаре, вас бы и с того света достали.
— С того света уже никто не достанет, — усмехнулся разбитыми губами седой. — А если серьезно надеялись пропетлять. Заподозрить Лысого сложно. На него мог указать только я. А там ещё, как слышал, приезжие барыги с охраной. В первую очередь подумают на них.
— Видишь, сам говоришь, что Лысого можешь сдать только ты, — иронично улыбнулся я. — А теперь пошевели как следует извилинами, если они у тебя, конечно, есть. Исходные данные: речь идёт о больших деньгах, дело стрёмное. Если узнают, кто это сделал, всем кишки на члены намотают. На кон поставлена репутация Тенгиза. Ещё барыги люди непростые и с огромными связями, в том числе среди кавказских воров. Кипиш будет до небес. Кавказцы — это не славяне. Абхазец, если вас найдёт, будет по кусочкам резать, чтобы подыхали в мучениях, проклиная тот момент, когда подписались на это дело. А теперь, с учётом всего сказанного, сам подумай, что нужно делать Лысому, чтобы на него не вышли?