Удачи тебе, сыщик!
Шрифт:
«Хватит. Закончу это дело, вернусь в Москву, найду среди приятелей психиатра. Я же цивилизованный человек, черт побери. Раз меня, словно Полкана, запахи мучают, значит, какая-то гайка с резьбы слетела, следует поправить». Внутреннее состояние никак не отражалось на лице сыщика, он лишь рассеянно улыбался, скользил взглядом по окружающим, небрежно спросил:
– А вам не кажется, уважаемые дамы и господа, что мы похожи на актеров, которых режиссер расставил на ступеньках сцены и заставил вести пустые разговоры? Убили человека, а мы несем околесицу. – Он перестал улыбаться.
«Пусть я ненормальный, а все равно здесь воняет, кто-то из этих людей меня ненавидит
– Не желаю изображать, мне этот бандит всегда не нравился. Идем, Саня, или ты кого-нибудь ждешь?
– Что ты, что ты, – забормотал администратор. – Но, дорогая, о покойниках плохо не говорят…
Они раскланялись и ушли, Гурову показалось, что администратор отнюдь не боится жены, просто валяет дурака.
– Николай Иванович, спасибо, – сказала Ольга, – надеюсь, мужчина проводит меня до дома.
Сыщик собирался встретиться с Рогожиным, переговорить с директором и вообще потолкаться в цирке, приглядеться к людям. Но ведь хочешь не хочешь, с дамочкой тоже необходимо разобраться, сейчас инициатива исходит от нее, тем лучше, но, прикрывая заинтересованность, сказал:
– Ольга Дмитриевна, вы познакомьте меня с Николаем Ивановичем, человека так просто Классиком не назовут, а я профессионал, мне любопытно.
– Классик – шуточки молодых, – сказал коверный, пожимая сыщику руку. – А мы, Лев Иванович, ночью познакомились. Запамятовали? Ничего странного, я, к примеру, такую смерть, нелепую и страшную, лицезрею впервые.
Сыщик все отлично помнил, но не возразил.
– Цирк для человека моей профессии – поездка на курорт, праздник. Наши будни проходят в борьбе, кровавых схватках за урожай, тонны да копанье в бюрократических бумагах. И вот попал, надо же. – Гуров вздохнул. – Я с покойным знаком не был, однако…
– Не лгите! Грех! – перебил Классик, поднял длинный тонкий палец. – Известно, вы с Ваней беседовали.
– Беседа – не знакомство, – парировал сыщик, заглянул в глаза коверного, удивился детской беззащитности ответного взгляда.
– Так вы скажете, что со мной тоже незнакомы. – Коверный легко подхватил руку Ольги Дмитриевны, изящно поцеловал, обращаясь лишь к ней и не взглянув на Гурова, попрощался, взбежал по ступенькам и скрылся за дверью.
– Клоун на вас за что-то сердит, – глубокомысленно заметила Ольга, взяла Гурова под руку и продолжала, резко сменив тему и тон разговора, как это умеют делать только женщины: – Ох, Лев Иванович, вы большой хитрец, надо сказать. Хитрец большой, но актер отвратительный. Даже для самого захудалого театра никуда не годитесь.
Они шли по разбитому тротуару, пытаясь обходить лужи, порой Ольга опиралась на руку спутника и через очередное препятствие перепрыгивала.
– В прошлом, а возможно, и в настоящем – вы отличный спортсмен-сердцеед, тут вы крайне самоуверенны! – Ольга обняла Гурова за шею, подняла лицо, кокетливо приоткрыла губы, но дотянуться даже до подбородка не смогла.
Сыщик придержал ее за талию, перенес через канаву, поставил на землю, удержал на дистанции. Он не на шутку разозлился. Дело в том, что подобные вещи, в разных выражениях, ему говорили неоднократно. И если в юности он старался казаться мужественным, а его в ответ обзывали Левушкой, даже Левой из Могилева, то последние годы сыщик постоянно следил за собой, пытался выглядеть как можно мягче, невзрачнее, точнее, незначительнее.
Сейчас повторилась все та же история. Ольга разгадала его мгновенно, следовало перестраиваться, изображать повесу, начинать ухаживать, а настроение было абсолютно неподходящее.
– Лев Иванович, вам сколько годочков? – щебетала спутница, прижимаясь к его руке. – Сорок уже минуло. Вам трудно женщину поцеловать? Нравится, не нравится, как говорится, плюнь, да поцелуй. А вы, словно мальчишка, характер выказываете и наживаете врага. Нет страшнее врага, чем отвергнутая женщина.
«А вот тут ты и заигралась, милочка», – подумал сыщик и сказал:
– Может, я и самоуверенный, но, как вы верно определили, сорок мне уже минуло, может, мудрость не наступила, но юношеская наивность, надеюсь, прошла. Вам нужен мальчик для битья? Вы ошиблись адресом.
Коли нечем прикрыться, прикинься дураком, решил Гуров. Нет лучше щита, чем колпак с бубенцами. Если дама мной интересуется, то пусть выпутывается, любопытно взглянуть. А если мне мерещится, то мы холодно расстанемся, и, как говорится, каждый останется при своих.
Хотя Гуров и был сыщик божьей милостью, а с красивыми уверенными женщинами, как уже говорилось, вечно попадал не в масть. Ольга не стала выпутываться, разрубила мгновенно. Она остановилась, взяла Гурова за лацканы плаща, открыто посмотрела в глаза.
– Простите меня, пожалуйста, я больше не буду. Вы меня прощаете? – И не отпускала, ждала ответа.
– Ну? – Сыщик растерялся.
– Что «ну»? – Ольга тряхнула его что было сил. – Отвечайте! Прощаете?
Одинокий прохожий приостановился, видимо, решил досмотреть до конца. Ольга, не отпуская сыщика, повернулась к любопытному и громко объявила:
– Я могу у мужа попросить прощения без свидетелей?
– Конечно, конечно. – Мужчина зашмурыгал по лужам.
– Я и не знал, что мы женаты, – улыбнулся Гуров.
– Вот теперь знаешь, – серьезно ответила Ольга. – Целуй и проси прощения. – И чертенята плясали в ее широко открытых глазах. – Немедля, иначе сейчас на колени встану, прямо вот в эту лужу.
И Гуров понял, что она действительно опустится на колени, поэтому он перестанет прикидываться, а будет настоящим полным идиотом. Он наклонился, хотел поцеловать Ольгу в лоб, но она обхватила его за шею, подпрыгнула, и сыщик был вынужден подхватить ее на руки. Ольга прижалась к нему, словно ребенок, и прошептала: