Удачный период в жизни Аркадия Скромникова

Хотя у всего написанного есть определённая биографическая основа, а у всех персонажей есть реальные прототипы, я бы призвал не обижаться всех тех, кто неожиданно узнает себя при чтении моей книги (если она чудом им попадётся). Всё, что описано, и в сути, и в деталях далеко от того, что происходило на самом деле, а иногда и вовсе противоположно. С годами реальная жизнь в моей голове замылилась, прошла художественную обработку и стала не более чем материалом для творчества. У меня нет ни к кому никакой личной обиды, я не хотел бы никого этой книгой поддеть, высмеять или в чём-то обвинить. Поэтому все совпадения здесь пускай и не случайны, но в реальности ничего не значат – я всех люблю, вспоминаю добрым словом и скучаю по каждому без исключения, особенно по тем людям, кому посвятил здесь больше двух слов.

Солнечный

и мучительно жаркий июль тиранил Москву. От жары нельзя было спастись, от неё негде было укрыться. Веранда кофейни на Лубянке была редким островком прохлады, хотя солнце заливало её прямыми лучами, а столики были даже не защищены зонтиками. Но Лубянка узка, а кофейню с двух сторон притесняло два устрашающих каменных здания, с карнизов которых свешивались совершенно нерусские средневековые готические горгульи. Архитектура улицы создавала сквозняк, и всю тепловую силу солнечных лучей уносило ветром куда-то в сторону Китай-города.

И всё-таки было жарко. Может быть, внутри кафе благодаря кондиционеру было и прохладнее, но Аркадий Скромников за всю рабочую неделю так насиделся в тесном и душном офисе, что теперь готов был смириться с любой жарой, лишь бы не запирать себя вновь в четырёх стенах. Тем более капли пота, едва только они успевали появиться у него на лбу, сразу же стирал ветер, а от сухости во рту его спасал ледяной чай каркаде, которому, на вкус Аркадия, немного недоставало сахара, но сахар в холодной воде не размешивался.

Когда Аркадий допивал одну чашку, он сразу же заказывал другую. Периодически он просил принести ему двойной эспрессо, хотя кофе, заставляя сердце биться быстрее, разогревало Аркадия и, таким образом, уничтожало достижения сквозняка и ледяного каркаде. После кофе Аркадию становилось жарко, капли пота вновь выступали у него на лбу, и ещё минут тридцать он не мог вернуть себе ощущение температурного комфорта. Но кофе был Аркадию необходим – выпив кофе, он чувствовал себя чуть менее потерянно. Его мысли выстраивались в какой-то более стройный ряд, чувство апатии ненадолго отступало, и Аркадию начинало казаться, что он способен прийти к какому-нибудь решению. Иногда этим решением было открыть книгу – в сумке Аркадия лежал недавно купленный им сборничек Трумена Капоте, куда входил всем известный «Завтрак у Тиффани» и два-три небольших и не столь прославленных рассказа. «Завтрак у Тиффани» Аркадий прочитал вчера за ланчем – произведение произвело на него невероятное впечатление: романтическое ощущение жизни, которого у Аркадия уже очень давно не было. Теперь же, после двойного эспрессо, в душе Аркадия поселилась надежда, что и рассказы Капоте обладают тою же бодрящей, освежающей силой. Но уже несколько раз на дню Аркадий открывал белоснежно чистый сборничек из серии Pinguin Books и всякий раз застревал на пятой странице рассказа о каком-то цветочном доме, героиня которого была ему совершенно не интересна и не близка. Книга открывалась и закрывалась, после чего убиралась в сумку до следующей порции эспрессо.

Когда Аркадий понял, что из рассказов Капоте ему ничего не выжать, он пришёл к другому решению – он достал из сумки листок бумаги, на обратной стороне которого была напечатана вчерашняя смета на закупку видеомонтажного оборудования, и уже был готов писать стихи, как вспомнил, что свою последнюю пишущую ручку он оставил на работе. Аркадий посмотрел по сторонам – официантки, у которой можно было попросить ручку, нигде не было. Время же на месте не стояло, кофе выветривался, а вместе с ним и улетучивалось вдохновение Аркадия. Тогда Аркадий решил пойти на отчаянный шаг – напротив него сидели две уже как два часа назад замеченные им девушки. У одной волосы были ярко-красного цвета, у другой – синего, но это как раз Аркадию и не понравилось; привлекла же его говорливость синеволосой девушки, которая увлечённо, громко и многословно повествовала о чём-то своей подруге. Аркадий всегда питал страсть к разговорчивым девушкам и считал их особенно темпераментными. Но по натуре Аркадий был скромным, как встрять в разговор двух подруг, не знал, а прерывать его не решался. И вот нашёлся замечательный предлог – попросить у девушек ручку, в которой он так отчаянно нуждался.

Чтобы попросить ручку, Аркадию даже не понадобилось вставать – так девушки близко сидели. Синеволосая доброжелательно улыбнулась и, как-то таинственно понизив голос, ответила ему: «Да, конечно же», после чего суетливыми руками залезла в сумочку и протянула Аркадию ручку.

Реакция синеволосой девушки невероятно порадовала Аркадия. Вдохновлённый её доброжелательным ответом, он написал такое длинное стихотворение, что его пришлось продолжать на обороте уже другой сметы. Аркадий находился в настолько хорошем расположении духа, что ему даже понравилось только что написанное им стихотворение.

Естественные позывы повлекли Аркадия в туалет. Количество выпитого кофе и чая заставляло его особенно торопиться. Дойдя до туалета кофейни, Аркадий

заметил, что синеволосая девушка идёт за ним. Он вспомнил, как один его старый знакомый говорил, что если девушка следует за тобой в туалет, то это неспроста. В туалете было занято, Аркадий встал перед дверью, а девушка села за ближайший столик в ожидании своей очереди. В том, как она сидела, было что-то невероятно сексуальное. Стоя около двери туалета, Аркадий неоднократно бросал на неё взгляд. Девушка казалась всё такой же доброжелательной и сексуальной. Когда за дверью туалета зашумел слив, Аркадий уже решил, что, как настоящий джентльмен, пропустит девушку первой. Когда туалет освободился, он жестами показал синеволосой, что он её пропускает. Вновь доброжелательная улыбка девушки наполнила Аркадия такой решимостью, что он осмелился заговорить с ней. Но пока он думал, с чего начать разговор, девушка уже закрыла дверь в туалет, что не остановило уже набравшегося решимости Аркадия. Через закрытую дверь туалета он крикнул:

– Скажите, вы случайно не в Высшей школе экономики учитесь?

– Нет, я из РГСУ, – ответил приглушенный голос девушки.

– А, я подумал, вы сидите в этом кафе, потому что поблизости учитесь.

– Не-е-ет, – ответила девушка, и даже по тому, как звучал её голос, было слышно, что она продолжает доброжелательно улыбаться Аркадию.

На этом разговор оборвался, так как и ситуация к беседе не располагала, и Аркадий, не угадав, где учится девушка, потерял решимость. Девушка освободила туалет, Аркадий справил нужду и снова вышел на веранду. К своему расстройству, он увидел, что девушки взяли счёт и собрались уходить. Неужели это он их напугал? Аркадий поспешил вернуть синеволосой девушке ручку, поблагодарил её, она вновь ему улыбнулась, после чего вместе с подругой пошла вниз по Лубянке в сторону метро. Аркадий остался без девушек и без ручки. Он вновь почувствовал себя совершенно потерянным.

Не в силах больше пить эспрессо на жаре, Аркадий одиноко сидел за своим столиком, вновь погружённый в апатию. Написанное им стихотворение тоже перестало ему нравиться. Он перечитывал свой верлибр и не мог ни к чему в нём придраться, однако чего-то в нём не хватало, и Аркадий никак не мог понять, чего именно. Это было первое стихотворение, написанное им с тех пор, как он пошёл на работу. А работал он уже два года. Страшно подумать, два года Аркадий – взрослый, устроенный человек с ежемесячной зарплатой! И что? Что-то поменялось в его душе? Что-то поменялось в его отношении к самому себе? Что-то поменялось в его отношении к окружающему миру? Что-то поменялось в отношении окружающего мира к нему? Стал ли Аркадий счастливее за эти два года? Нет, нет, нет, счастливее он не стал – только стихи перестал писать, что, конечно же, сомнительное счастье.

А ведь когда-то Аркадий был поэтом, причём влюблённым поэтом. Он писал стихи не то что каждый день – каждый час! Не все стихи были удачными, но все – вдохновенными. А это стихотворение – пусть оно идеально, пусть оно не хуже всех тех, что уже были написаны другими поэтами, но в нём нет ни души, ни энергии, ни влюблённости.

«Неужели я так рано состарился?» – подумал Аркадий, и, смешно, ему было всего 25 лет, а что в нём осталось от молодого человека? Мечты? Надежды? Страсть к жизни? Вера в себя и в других людей? Всё это уже было для Аркадия в далёком прошлом. Он не верил, не мечтал, не надеялся, не влюблялся. Он жил, как живут все те, кто каждый день добирается до офиса на метро, забиваясь в серые и душные вагоны, стараясь не смотреть друг на друга, отсчитывая станцию за станцией, зная наизусть, куда надо идти во время пересадок и куда надо поворачивать, когда поднимаешься в город; или как те, кто стоит каждое утро в пробках и каждый вечер снова в пробках возвращается домой, чтобы, полностью вымотавшись, бездумно лечь спать и проспать до следующего утра без снов, чтобы снова повторить ежедневный цикл. Два года Аркадий работал, и у него элементарно не было времени ни на мысли, ни на мечты. Он работал потому, что надо зарабатывать деньги. Он работал потому, что надо работать. Он работал потому, что надо. Надо работать и не надо задавать вопросов. Так живут все. И так надо жить. И вот спустя два года Аркадию дали отпуск. Неделя отпуска, и эта неделя начиналась сегодня, в пятницу, когда его отпустили с работы пораньше. «Отдыхай, – сказал Аркадию начальник. – Развейся!» И теперь Аркадий был обречён сидеть за столиком кофейни и искать решение: он должен был решить, как провести эту неделю и не сойти с ума. У Аркадия не было девушки, с родителями он давно рассорился (именно эта ссора и побудила его два года назад пойти на работу), коллеги Аркадия все были старше его и в дружеские отношения с ним не входили. Путешествовать Аркадий не любил; на кино, театр, живопись, музыку настроения у него не было, а писать стихи он, похоже, давно разучился. Оставались кофейни и бары, но для баров было ещё слишком рано – всего четыре часа дня, надо было дождаться хотя бы шести вечера. Аркадий приходил в ужас от мысли о том, сколько у него свободного времени. Аркадий нуждался в помощи. Аркадий нуждался в чуде.