Удар блокируют ударом
Шрифт:
– И не наломать дров, – подсказал Роман.
– Наломаешь – тебе же хуже будет, – хладнокровно заметил Дубинин.
– Да я тут тише воды…
– Знаю я! Все, действуй. Вечером жду твоего звонка.
– Есть, тов…
Усмехнувшись загудевшей отбоем трубке, Роман потянулся и залез под одеяло. Тело ныло, бестактно напоминая о том, что не следует в почти сорокалетнем возрасте таскаться по ночным дискотекам и лакать всякую гадость.
Роман приказал телу замолчать и расслабиться и уже было благополучно уснул, но тут зажурчал интимной трелью гостиничный
Но телефон не умолкал, и Роман вынужден был проснуться и снять трубку.
– Да, – сказал он таким тоном, что у звонившего должна была пропасть вся охота продолжать разговор.
– Простите за беспокойство… Мсье не желает развлечься? – послышался тихий голос, не то мужской, не то женский, не понять. Скорее все-таки мужской.
– Не желает, – усмехнулся Роман.
– Простите, мсье, но вы не знаете, от чего отказываетесь, – ничуть не смутился звонивший. – У нас большой выбор. Девочки на любой вкус. Все красавицы. Полный медицинский досмотр. Есть тринадцатилетние. Не желаете? Цены очень умеренные.
– Нет, не желаю, – стараясь не злиться, ответил Роман.
Злиться бесполезно, подобные предложения – издержки жизни в отелях. Сколько помнил Роман, везде, где ему ни приходилось бывать, хоть в респектабельном Лондоне, хоть в вылизанном Сингапуре, хоть в самом измызганном российском городишке, рано или поздно – чаще рано – в номере звонил телефон, предлагали любые секс-услуги «за очень умеренную цену».
Иногда, надо сказать, звонили довольно-таки кстати.
– Тогда, может быть, мосье предпочитает мальчиков?
– Мсье предпочитает, чтобы его оставили в покое, – проворчал Роман.
– Понимаю, мосье. Но вы все-таки подумайте. Если у вас возникнет желание развлечься, дайте знать портье.
– Обязательно дам.
– Еще раз извините за беспокойство.
Роман со стоном полез под одеяло, нагонять спугнутый сон. Однако после пятиминутной лежки он понял, что позвонивший сводник сбил его с курса и навел на некоторые беспокойные мысли.
Роман крутнулся раз, другой… Устриц еще наелся. Вспомнилась оставленная в Москве Лена, разные там подробности, еще более будоражащие. Нет, не уснуть. Вялый, разбитый, Роман набрал с гостиничного телефона номер Лены, сам не зная, зачем он это делает.
– Да, – звонко отозвалась Лена.
– Это я, – глупо сказал Роман.
– Кто – я? – настороженно спросила Лена.
Ах да, телефон же не определился. Как же ей, бедной, догадаться, кто звонит?
– Роман.
– Ой, Рома, как я по тебе соскучилась, – воскликнула Лена. – А я тебя не узнала. Богатым будешь.
У Романа потеплело на душе.
– Как ты там?
– Так себе, – сказала Лена. – Телик смотрю. Скучаю. А ты где?
– В гостинице.
– Один?
– Совсем один, – вздохнул Роман.
– Плохо тебе? – понятливо спросила Лена.
– Очень…
– Бе-едненький… А ты представь, – тембр ее голоса вдруг стал низким, протяжным, и Роман почувствовал, как у него по телу пошла жаркая волна, – что я тебя целую, медленно, в
– Подожди, – сказал Роман, вскакивая с постели, – подожди минуту!
– Кончиками пальцев я поглаживаю твои брюки, – доносилось из трубки, – расстегиваю молнию и залезаю внутрь…
Роман прихватил телефон и понес его в ванную, благо шнур был достаточно длинный. После чего закрыл дверь и несколько минут из ванной не выходил, издавая какие-то неясные восклицания. Потом все стихло.
Зашумел кран, послышался плеск воды. Обессиленный, но умиротворенный, Роман вернулся с телефоном наперевес, выдернул разъем и, уже ни о чем не помышляя, завалился спать.
12 июня, Париж, 18.20
Чистенький темно-синий «Ситроен» дожидался в пятидесяти метрах от отеля. Именно там, где и сказал позвонивший в назначенный час Мишель. Дверцы были не заперты, ключи находчиво спрятаны под ковриком.
Роман сел в машину, открыл бардачок. В нем лежали: доверенность на его имя, карта-схема Парижа (за карту отдельное спасибо), баллончик, черная кепка, маленький конвертик. В конвертике – щетинистые рыжеватые усы, до того натуральные, как будто их с кого-то содрали.
До рандеву с мадам Гаранской (Роман с особенным удовольствием именовал так про себя эту вздорную особу) оставалось полчаса. В пять минут Роман по карте прояснил маршрут. От «Ассиса» до галереи – рукой подать (а на такси ехали двадцать минут, ж-жулики). Можно не торопиться.
Он отъехал от отеля, поколесил немного по улицам, проверяя машину. Вполне надежный агрегат. Серьезной погони по автобану не выдержит, но для неторопливой слежки по городу годится. Горючего – полный бак, все приборы в исправности.
Остановившись в одном из тихих переулков возле бульвара Итальянцев, Роман приклеил усы, глядясь в зеркало заднего вида. Усы были ему велики, загнутые щетинки полезли в рот. Роман пошевелил носом, привыкая. Подстричь бы, да нечем. Не идти же с ними в парикмахерскую. Ладно, несколько часов потерпит. Натянул кепку с грузинским козырьком. В своей кожаной куртке, которую вместе с джинсами надел для вечернего выезда, Роман стал похож на сочинского таксиста. Зато теперь он не имел ничего общего с тем щеголем, который днем наведывался в «Марту».
Вскоре он припарковался в сотне метров от галереи. Встал таким образом, чтобы иметь возможность ехать как в ту, так и в другую сторону. Под острым углом Роман видел витрину и улицу вдоль нее. Белый «Мерседес» Марты стоял на прежнем месте. Красного «Пежо» не наблюдалось, ни вблизи, ни вдали. Наверное, слежка осуществляется с другой машины.
Если осуществляется вообще.
До семи оставалось пятнадцать минут. Роман хотел позвонить Марте, чтобы узнать, готова ли она к выходу. Но, по здравому размышлению, передумал. Нарваться на очередную резкость? Нет уж, увольте. Коль скоро она во всех проявлениях его опеки видит мужской шовинизм, то пускай действует самостоятельно.