Удар из прошлого
Шрифт:
– Что это за лысый хрен?
– Боюсь, личности тех мужиков, что оказалась рядом с Тимониным в тот роковой вечер, трудно будет установить. Судя по виду, какие-то пропойцы.
– Или уголовники со стажем.
– Прошу обратить внимание на одну очень важную тонкость, – вставил слово Девяткин. – Снимали относительно недорогой видеокамерой на восьмимиллиметровую пленку. Формант аналоговый, а не цифровой. При съемках на цифровую камеру можно смонтировать все, что угодно. А здесь монтаж полностью исключен.
Казакевич, стараясь не моргать глазами,
Господи, спаси. Вот Тимонин сидит на кровати рядом с умирающей женщиной. Вертит в руках страшный охотничий нож с изогнутым клинком. Подносит клинок к губам, слизывает языком кровь. И улыбается… По спине Казакевича пробежали такие крупные мурашки, что их, пожалуй, килограммами собирать можно.
– Хватит, – сказал Казакевич. – Хватит этого. Я не извращенец, не ловлю кайф от таких зрелищ. И ещё я недавно позавтракал.
– Возможно, вся эта резня – не что иное, как приступ болезни. Следствие сильной контузии, которую Тимонин получил в Афганистане.
– Контузии? Странно, он ничего не рассказывал мне о контузии. Но как бы то ни было, существа дела его болезнь не меняет. И ту женщину уже не воскресишь.
Девяткин отсоединил камеру от телевизора, положил её в сумку, туда же отправил пачку фотографий.
– Как вы понимаете, не могу вам оставить эти сувениры, – сказал он.
– Разумеется, – вздохнул Казакевич.
– И ещё один момент, – Девяткин уставился в потолок, изображая напряженную работу мысли. – Я долго не мог понять, откуда взялись эти кавказцы, которые охотились на Тимонина. Я встретил их в больнице. Там у нас случалась перестрелка. Затем наши пути пересеклись в Волгограде. На мое счастье, все кавказцы подорвались на гранате. Но только теперь, когда мне стали известны обстоятельства дела, все встало на свои места. Думаю, один из этих кавказцев – бывший сожитель или муж той порезанной женщины. Он собрал своих родственников или друзей, чтобы отомстить за смерть любимой.
Казакевич горячо закивал головой.
– Тут я с вами полностью согласен. Дикий народ. Если у кавказца зарезать барана, то и тут кровной местью запахнет. А уж за любимую женщину жизни лишить, они обидчику сердце вырежут. Ясное дело, они охотились за Тимониным, чтобы отомстить за смерть этой бабы. Кстати, по таким дебелым блондинкам черножопые просто стонут.
– Короче, тут все ясно, – подвел итог Девяткин.
– Почему же он не дал мне знать, когда случилась… Эта беда? Я бы мог помочь с документами. Морально поддержать. И вообще, мы старые друзья. Даже обидно…
– Тимонин испугался, запаниковал, наделал много глупостей. Он переезжал с места на место, заметал следы. Кроме того, он не хотел ставить под удар вас, а также Ирину Павловну. Есть ещё одна причина. Тимонина преследовали
Девяткин сделал паузу и приступил к главному. По его словам выходило, что Тимонин не чувствует себя в безопасности. Через знакомых он обзавелся паспортом на чужое имя и теперь собирается отбыть за границу. Возможно, на несколько лет. Возможно, навсегда. Медлить с отъездом нельзя ни дня. Однако он не может оставить на произвол судьбы бизнес, созданный годами напряженной работы.
Поэтому Тимонин принял следующее решение: он передает основные и дочерние фирмы, банковские счета и всю недвижимость в доверительное управление Казакевича. Так сказать, оставляет его на хозяйстве, потому что безраздельно доверяет своему партнеру и не видит другого человека, на которого можно было бы положиться в этой ситуации. Казакевич от счастья был готов взвиться под потолок, но вместо этого лишь скромно опустил глаза, кивнул головой: «понимаю». Теперь Казакевич должен подготовить бумаги, необходимые для передачи дел, и сегодня же вечером встретиться с Тимониным, чтобы все оформить. Один на один, без свидетелей.
– Успеете подготовить документы? – спросил Девяткин.
– Разумеется, что тут успевать? – всплеснул руками Казакевич. – Я ваш вечный должник. Вы прекрасно поработали. Гонорар назначьте себе сами, а я заплачу.
– Спасибо. Я подумаю над суммой.
Девяткин встал, набросил на плечо ремень сумки, шагнул к двери.
– В девять вечера к метро «Текстильщики» приедет Боков. Он знает дорогу. Никого из охраны с собой не брать. О нашем разговоре…
– Разумеется, разумеется, – Казакевич приложил палец к губам.
Когда Девяткин ушел, но Казакевич не сразу приступил к делу. Он сел на подоконник. По оконному стеклу ползли дождевые капли, за дальними домами слышались раскаты грозы. Ломаная линия молнии прочертила небо. Казакевич сказал себе, что все на свете приходит к людям, которые умеют ждать. У терпеливых людей сбываются самые смелые мечты.
Но он не из тех натур. Он не сумел набраться терпения. Когда исчез Тимонин, Казакевич задергался, начал строить версии одна глупее другой. Тимонин знает о покушении… Тимонин начал затеял хитрую комбинацию, многоходовку… Ни черта он не знал, ни черта не готовил. Казакевич сам запугал себя, имел глупость связаться с Валиевым и его командой заправских палачей. Вообще же, Казакевич наделал массу опасных глупостей. По его приказу убили бывшую любовницу Тимонина Аду Яхонтову.
Но апофеозом всего этого кровавого маразма стала смерть Ирины Павловны. Господи, сколько дров наломано. И все попусту. Нужно было всего-навсего ждать, когда созревший плод, поздний, самый сладкий плод, упадет в руки. Тимонин сам вышел из игры, добровольно отдал на откуп Казакевичу все то, о чем он не смел и мечтать. Тимонин… Видный бизнесмен, человек, с высокими связями и покровителями, потерявший счет деньгам. И опустился до того, что завел интрижку с дешевой потаскушкой с внешностью продавщицы коммерческого лотка.