Удар кобры
Шрифт:
Пайер изумленно уставился на него, он ничего не мог понять. Уинуорт застрелен, как остистый леопард, без всякого предупреждения. Но тогда почему они не стреляют в меня? Из-за простого страха? Уж его-то они не застигнут врасплох. Или за всем этим крылись какие-то более практичные соображения? После того, как не стало Уинуорта и в Пурме произошла какая-то чертовщина, может быть, теперь им нужен живой Кобра для изучения?
Взгляд его медленно переместился на ряд дисплеев, которые с таким вниманием изучал Киммерон перед тем, как повернуться к нему. Комнаты, коридоры, наружный вид. На трех экранах была изображена «Капля Росы». Мониторы
— Пока ты нам нужен живым, — оборвал череду его мыслей Киммерон. — Ни у тебя, ни у людей по имени Серенков и Ринштадт нет никаких шансов на побег. Я это говорю только для того, чтобы ты даже не стал пытаться, иначе мы будем вынуждены покончить с тобой прежде времени.
— Но наш корабль может улететь, — указал ему Пайер. — И люди на нем не преминут сообщить Авентайну о нашем пленении.
— Ваш корабль также не сможет подняться, — со спокойной уверенностью заметил Киммерон. — Направленное на него оружие уничтожит его прежде, чем он успеет достичь конца взлетной полосы.
«Капля Росы» могла взлететь вертикально. Но будет ли это иметь значение? Узнать об этом не было никакой возможности, а учитывая всеобщую паранойю на государственном уровне, это вообще представлялось сомнительным.
— Тем не менее я все же хотел поговорить с вами об освобождении наших товарищей, — сказал он мэру, но только затем, что нужно было что-то сказать.
Брови Киммерона изумленно взлетели вверх.
— Ты говоришь глупости, — рявкнул он. — У нас есть ты и тело Уинуорта, благодаря чему мы сможем исследовать ваше так называемое «волшебство».
— Труп не поможет вам разгадать нашу магию, — солгал Пайер.
— Но ты-то пока жив, — подчеркнул тот. — От Серенкова и Риндштадта мы получим информацию о вашей технологии и культуре, а это позволит нам подготовиться к возможному нападению, которое в будущем может быть предпринято вашим миром против нашего. А ваш корабль, целый ли или превратившийся в обломки, поможет нам даже больше. Возможно, благодаря ему мы наконец сумеем восстановить способность к межзвездным перелетам. Заметь, все это в наших руках. Что еще более существенное могли бы вы предложить нам для того, чтобы мы отпустили вас?
Что ответить на это, Пайер не знал… Более того, он с отчетливой ясностью понял, что та методика, которая позволила им за недельный срок освоить английский, могла и в самом деле позволить им реконструировать «Каплю Росы» и ее системы из любых останков.
А это, в свою очередь, значило, что его доблестная попытка освободить товарищей была сейчас, да и раньше, обречена на провал. Серенков и Ринштадт были вне досягаемости, и сам Пайер, по всей видимости, свои последние минуты жизни проведет в этом подземном центре управления мэра. Если бы только ему удалось найти коммуникационную панель, а потом — способ отключить помехи или каким-то образом прорваться сквозь них и сообразить, как подать «Капле Росы» сигнал, чтобы она убиралась отсюда ко всем чертям, — все это надо успеть сделать до того, как простое подавляющее большинство возьмет над ним верх…
По мере того как неосуществимость всего этого становилась все очевиднее и непреодолимой горной грядой выстраивалась на его пути, вселенная вдруг преподнесла ему подарок. Крошечный
— Вы спрашиваете, мэр, что я могу вам предложить? — спокойно спросил он. — Очень многое, по правде говоря, потому что все, что было в ваших руках еще мгновение назад, теперь уходит сквозь пальцы.
Киммерон нахмурился и, когда он уже было начал говорить, Пайер услышал, как из груди делегата, который разговаривал с ним от лица квасаманских охранников, а сейчас стоял рядом с мэром, вырвался сдавленный крик. Киммерон повернулся, чтобы посмотреть, что происходит за его спиной. А когда он снова взглянул на Пайера, лицо его было бледно.
— Как…?
— Как? — Пайер через плечо мэра посмотрел на дисплей с изображением башни летного поля и ее окрестностей.
Вернее, который показывал все это несколько минут назад. Теперь все экраны ряда, как один, были серыми.
— Как? Очень просто, мистер мэр, — ответил ему Пайер и подавил в себе ужас юношеских воспоминаний. Когда Мак-Дональд в тот кошмарный день предстал перед его глазами страшным мстителем Чэллинору…
Уинуорт-то оказывается воскрес из мертвых.
ГЛАВА 21
Это было настолько неожиданным, настолько невероятным, что Уинуорт не успел никак отреагировать. Ровно одну минуту он вместе с эскортом квасаман огибал диспетчерскую башню, одновременно украдкой внимательно изучая здание и прилегающую к нему территорию на предмет наличия оружия и часовых и продумывая между тем, что он скажет тому человеку, к которому его, по всей видимости, в настоящий момент вели. Они шли, настроенные вполне миролюбиво, когда вдруг командир группы что-то буркнул и резко повернулся к нему, и прежде, чем Уинуорт успел как-то отреагировать, темноту ночи разорвала вспышка, а он почувствовал, как ему на грудь обрушился удар молота. И когда он уже проваливался в безвестность, его ушей достигло раскатистое эхо смертоносного выстрела…
Медленно чернота отступала, а он, как ему показалось, целую вечность возвращался к реальности, которую теперь уже смутно начинал различать вокруг. Первой дала о себе знать боль, тупая, ноющая боль в груди, острая, пронзительная боль в глазах и лице, а вслед за нею на него нахлынули и все остальные чувства. В сознание его стали просачиваться звуки открывающихся и закрывающихся дверей, случайные непонятные слова. Он обнаружил, что находится на спине, и его куда-то несут, поскольку тело его вздрагивало и ритмично покачивалось. Он чувствовал, что под кителем по ребрам текла струйка чего-то.
Медленно до него стало доходить то, что случилось.
В него стреляли. Стреляли злонамеренно и подло. А сейчас он, вероятно, умирал.
Единственное общее правило, которое он помнил со своих учебных тренировок по оказанию первой медицинской помощи, заключалось в том, что раненых и пострадавших без нужды перемещать нельзя. Поэтому он остался неподвижным, и несмотря на испытываемую боль закрыл глаза, с минуты на минуту из-за потери крови ожидая нового провала в черноту небытия.
Но ничего такого не происходило. Напротив, с каждым следующим ударом сердца он ощущал, как все более и более светлеет его ум, а к конечностям возвращается чувствительность и сила. Очевидно, смерть ему не грозила, и он возвращался к жизни.