Удар милосердия
Шрифт:
За подобными разговорами они вошли на улицу, отрекомендованную Джареду как Ольховая («тут раньше ольховая роща была, да вырубили давно») и свернули налево.
– Вот он, Яблочный дом, – сказал мальчишка.
Перед ними высился ряд домов, высоких, добротных, хотя на нынешний столичный взгляд, несколько старомодных, но какой из них имел в виду провожатый, сомневаться не приходилось. На его фасаде красовалась роспись, уже порядком потускневшая. Несмотря на эти обстоятельства, а также подступавшие сумерки, можно было догадаться, что изображает она грехопадение. Яблоко, протянутое Евой (закутанной
Мальчишка поднял висевший на цепи дверной молоток и постучал. Дверь открыли, не задавая вопросов, из чего можно было заключить, что либо привратник слишком беспечен, либо в двери имеется замаскированный глазок. Когда Джаред увидел привратника, то отдал предпочтение последнему выводу, поскольку узнал. Его звали Мейде. Он служил Лабрайду, когда Джаред жил в Скеле, и в беспечности его никак нельзя было упрекнуть.
При виде Джареда он не выразил удивления. Кивнул, посторонился, пропуская гостя, вытащил из кошелька монету и бросил провожатому. Тот спрятал денежку, даже не попробовав ее на зуб, и насвистывая, пошел обратно. Надо думать, имел возможность убедиться, что здесь платят честно.
Мейде затворил дверь и стал подниматься по лестнице. У него не было при себе ни свечи, ни факела, но из-за приоткрытой двери в кухню пробивался свет, и слышно было, как двигают посуду – значит, Мейде был не единственным слугой сего дома.
За лестничным пролетом открылась просторная комната. Здесь было не так темно – окно против входа было открыто, и в него вливался последний сумеречный свет. Лабрайд стоял у окна, но заслышав шаги, повернулся. Он не слишком изменился с тех пор, как Джаред видел его в последний раз, однако в его черных волосах появилась седина, и он отпустил короткую бороду, тщательно выбритую вокруг губ – наверное, такова была столичная мода. На нем был длинный свободный домашний кафтан, отороченный куньим мехом. За спиной Лабрайда Джаред с некоторым удивлением увидел свинцовые воды Трима и темные башни Старого Дворца. Окна дома выходили на реку.
– Приветствую тебя, – сказал он.
Лабрайд слегка склонил голову.
– Я рад тебя видеть. Наверное, проголодался с дороги?
– С голоду не умираю, но от угощения не откажусь.
– Не возражаешь, если мы поужинаем здесь?
– Какой разговор!
– Мейде, возьми у господина Джареда сумку и покажи ему комнату. Джаред, я тебя жду.
Такая манера встречать гостя могла бы показаться излишне сухой и лишенной радушия. И в этом Лабрайд не изменился. Он не был склонен к выражению чувств, но при этом гость в его доме всегда встречал отличный стол и удобный ночлег.
Так было и сейчас. Когда Джаред вернулся, окно уже закрыли ставнями, и горели свечи – на поставцах, увенчанными резными башенками, в миниатюре напоминавшие соборные, на столе, бросая манящий отсвет на блюда с рыбой
– Если хочешь, можно принести пива, – сказал Лабрайд, – В Тримейне недурное пиво, даже при дворе им не пренебрегают.
– Благодарю, в другой раз. – Более всего Джареду хотелось знать, ради чего он здесь, но он не стал спрашивать. Лабрайд скажет сам, когда сочтет нужным.
– Я был очень рад, когда услышал, что ты в Крук-Мауре. Ибо не числил тебя среди живых. Как я слышал, дервишей сна постигло несчастье?
– Ты не ошибся.
– Должно быть, ты проклинал меня за то, что я рассказал тебе о них?
– Вовсе нет. Пребывание в школе было для меня весьма полезно. Правда, это плохо кончилось, но в этом ты не при чем. – Джаред доел мясо, вытер руки салфеткой, и продолжая непринужденную беседу, спросил:
– А ты давно живешь здесь?
– В Тримейне – около года, а в этом доме – с весны.
Выходит, он поселился в этом доме уже после того, как отправил известие Джареду.
– Хороший дом. Хотя и не в самой аристократической части города
– Зато расположен символически – между Дворцом Правосудия и тюрьмой. Только на таком запретный плод и рисовать. Владелец дома сдал его мне, а сам выехал из города. Видишь ли, сейчас в Тримейне не очень популярны дома, которые выходят окнами на Старый Дворец.
Вот оно, подумал Джаред. И промолчал.
– Ты слышал в дороге что-нибудь об убийствах женщин кронпринца?
– Что-то болтали… Но я счел это домыслом… Знаешь: вампиры, оборотни.
– Это не домыслы. То есть в вампиров с оборотнями я верю не больше тебя. Но убийства были доподлинно.
– Значит, это правда. Наследник престола – убийца?
– Не думаю. – Лабрайд отпил из серебряного бокала. – Но поручиться ни за что нельзя. В этом деле много всего намешано. И то, что люди именуют черной магией, а я – грязным употреблением Силы, – тоже.
– Так ты для этого вызвал меня из Крук-Маура?
– Вызывал – для этого.
– Поясни.
– Когда я посылал Девлина, то полагал, что найти убийц может такой человек, как ты. Но с тех пор обстоятельства несколько изменились. У меня появилась другая возможность помешать убийце и обезопасить кронпринца, против которого, несомненно, направлена интрига, или какая-то ее часть. И похоже, я на верном пути. Во всяком случае убийства прекратились. Но не думай, – он сделал упреждающий жест, – что проделал весь этот путь напрасно. Возможно, все обстоит сложнее, чем я предполагал изначально, и злодеяние просто сменило окраску.
– Какую?
– Это нам придется узнать. Скажи, ты знаешь Кайрела Рондинга?
Перемена темы была столь неожиданна, что Джаред не успел удивиться.
– Конечно, я слышал о нем, как и все на Юге. Но никогда не видел. В это трудно поверить, ведь я был на границе во время войны. Понимаешь, я взял за правило никогда не становиться на пути у армии. Даже если это наша армия.
– Он популярен?
– Если есть сейчас на Юге популярный человек, то это Кайрел. Полагают, и не без основания, что без него мы бы завершили эту войну не так успешно