Удар молнии
Шрифт:
Вблизи гигантские звери выглядели еще страшнее – покрытые слизью глаза, большущие зубы в пасти, мощные кривые лапы. От животных исходил слабый, совсем не неприятный запах.
При моем приближении один из баллогов вынул голову из кормушки, откуда с чавканьем пожирал какое-то месиво, и поглядел на меня с выражением престарелого лорда, отдых которого потревожил соседский мальчишка. – Некоторых людей они на дух не переносят, – сказал шосс. – И если вожаку ты не понравишься, то я просто не смогу тебя взять…
Я замер. Баллог фыркнул, обнюхал меня, а потом вновь ткнулся носом в кормушку.
Повторно я явился на площадку для караванов за час до заката, как было велено. Тут вновь кипела суета, но на этот раз более осмысленная и деловитая. На спины животным навьючивали груз, те фыркали и трясли головами. – Герхард, – подозвал меня Кобад-ал, – вот Харет-та, на его баллоге ты отправишься в путь.
Харет-та отличался от старшего только ростом, да еще чешуйки у него на голове блестели. Полировал он их, что ли? На меня шосс поглядел без всякого любопытства. – Проверим твое снаряжение, – сказал он, когда мы подошли к баллогу. – Посмотрим, что оставить при тебе, а что отправить в грузовой ящик.
Из вещей у меня был только рюкзак, при виде пистолета Харет-та одобрительно хмыкнул и велел держать его под рукой, добавив: – Пустыня опасна.
Времени размыслить над философской глубиной этого замечания у меня не осталось, поскольку над караваном прокатился низкий гудящий сигнал и пришлось спешно занимать место на спине чудовища. – Хватайся за шерсть, – посоветовал шосс, правильно оценивший мою неуверенность, – а ноги ставь в стремена.
Баллог выглядел как шевелящаяся мохнатая скала и лез я на него с некоторой опаской, ожидая, что в любой момент зверь попросту стряхнет меня. Но все прошло спокойно, я забрался в высокое седло со спинкой и ощутил себя там вполне комфортно.
Старший каравана еще раз протрубил в рог, меня качнуло и я неожиданно осознал, что мы движемся, медленно, как ледник, но почти так же величественно. Из-за тюка спереди я видел голову погонщика, сзади, ближе к хвосту, сидел еще один шосс. – Свалиться отсюда сложно, – сказал Харет-та, повернувшись. – Так что можно не держаться. Но лучше не спи – кое-кто в песках охотится ночью.
Погонщики выстроил баллогов сдвоенной цепочкой и, тяжело покачиваясь, будто ожившие монументы, звери двинулись в пески. Когда я оглянулся, то поселок исчез за горизонтом, торчали только антенны космопорта.
– Попей, – Харет-та повернулся и протянул мне несуразно толстую флягу, обернутую тканью. Но я уже знал, что только в таких сосудах с тройными стенками хранят воду в пустыне. В любой другой посуде она быстро протухает. – Вам, людям, нужно много пить…
С этим спорить было трудно. По части экономии влаги шоссы оставили далеко позади даже верблюдов. Каждому хватало глотка в день. Людям, особенно тем, кто не родился на Эммерихе, приходилось куда хуже. – Спасибо, – я поднес флягу ко рту и нажал дозатор. В рот пролилась тоненькая струйка, слишком быстро закончившаяся.
Смочил горло, но и это можно считать праздником. Я вернул флягу.
Мы шли по пустыне пятые сутки.
Солнце жарило так, словно решило запечь планету в собственном соку. Несмотря на все накидки, я обливался потом и чувствовал себя курицей в духовке. Даже баллоги брели медленнее обычного, низко опустив головы. – Плохое место, – проворчал шосс за моей спиной. Звали его Каллах-ло и в нашем "экипаже" он исполнял обязанности охранника. – Почему? – спросил я, поворачиваясь. – Тут может быть опасно, – загадочно ответил Каллах-ло и замолк.
Дальше спрашивать было бесполезно. Уже в первый день путешествия я понял, что Рыжий Мати дал мне хороший совет. Шоссы никогда не врали, говорили то, что думали и видели. Но если один из этих чешуйчатых типов не захотел с тобой разговаривать, то не будет, хоть облей его драгоценной водой!
Я на всякий случай проверил, как выходит из кобуры пистолет.
Песок на склоне одного из барханов взвихрился, брызнул в стороны. Из появившегося отверстия высунулось нечто желтое и зубастое. Тварь, похожая на лягушку размером с дога, прыжком вскочила на спину одного из баллогов. Оттуда раздался крик, сухо щелкнул выстрел.
Каллах-ло за моей спиной неразборчиво выругался.
Словно по команде, склон бархана вспучился в десятке мест одновременно. – Что это такое? – крикнул я, вытаскивая пистолет. – Каттеот, – сказал Харет-та и зачем-то перевел, – живой песок…
Один из хищников выкопался в десятке метров от нас, оскалил мелкие острые зубы и зашипел. Я вскинул пистолет и выстрелил прежде, чем тварь, покрытая мелкой чешуей и на самом деле словно слепленная из песка, успела прыгнуть. Выстрел разворотил ей бок.
Полувой-полуплач понесся над барханами.
За спиной хлопнуло примитивное пороховое ружье Каллах-ло, еще один каттеот захрипел, поджимая задетую лапу. Вторая пуля размозжила ему череп, на песок брызнула алая кровь.
В целом караван погрузился в хаос, вопли людей и шоссов смешались с воем хищников. Неподалеку от нас каттеот сбросил наездника и вцепился баллогу в загривок, тот с ревом поднялся на дыбы и опрокинулся набок, стряхивая поклажу и надеясь подмять врага под себя.
Но тот соскочил, ловкий, точно кошка, и приземлился на четыре лапы. Я попал ему точно в середину спины, так что повторный выстрел кого-то из шоссов смысла не имел. Тварь издохла до того, как пуля угодила ей в голову. – Похоже, все, – сказал Харет-та спокойно, – они уходят…
Уцелевшие хищники спешно закапывались в песок. Делали они это быстро, будто ныряли в воду, и не оставляли при этом никаких следов. На том месте, где укрылась тварь весом килограмм в пятьдесят, песок выглядел таким же гладким, как и рядом. – Ты держался достойно, – проговорил Каллах-ло. – Ага, – я кивнул, ощущая, как по телу все еще гуляет дрожь. На самом деле я просто не успел как следует испугаться, так быстро все произошло. А если честно, то я вовсе не чувствовал себя великим победителем чудовищ. Моя специализация – разумные существа, люди или еще кто… – Доблесть не останется незамеченной, – добавил охранник.