Удар с небес
Шрифт:
Каким-то краем она знала, что его родители - богатые издатели.
Во всяком случае, то, что Улита встречала этого мальчика около дома Роди, теперь её примиряло со всем чужим, что вдруг досталось ей. Однако она твердо решила, что если бывшая жена Роди подаст в суд, то она, Улита, ни за что бороться не станет, - как скажут, так пусть и будет.
Ей совсем неплохо здесь, в мамочкиной квартире, а Звездой ей больше не быть. Это - истина.
... Что за странный взгляд у этого юноши?..
Она пыталась прочесть его после встреч, потому что
И сейчас поняла, как озарение, - во взгляде его восхищение и восторг, и...
– если бы ей было хотя бы...
– влюбленность, как в женщину?.. Актрису?.. Теперь?.. В ее-то годы!
И она сказала себе: "а вот теперь, ты, моя дорогая, вообще прекратишь размышлять на эту тему! Такое невозможно, не может быть, а не может быть, потому что просто не может быть никогда"!
Резко открылась входная дверь ( почему она до сих пор не заберет у Казиева вторые ключи!? Так и "родимчик" может хватить!) и на кухню огненной кометой влетел её бывший муж.
– Здравствуй! Дай кофе!
– Кинул он и Улита тут же поняла, что ему что-то он неё нужно. Потому что он не стал как обычно сразу говорить, как она плохо последнее время выглядит, как она нехороша была в новом спектакле и как все у нее, - скажем мягко, - неважно.
И никогда - уже давно!
– не садился с нею за кофе!
Что же это случилось, мой миленочек? подумала Улита и усмехнулась, узнаю.
Казиев заметил эту усмешку и сразу же вздернулся, - что ты там себе напридумываешь? Ехал мимо и решил выпить с тобой кофе, ведь мы же не враги ( он был абсолютно уверен, что Улита до сих пор влюблена в него, как кощенка, по ночам рыдает в подушку и счастлива, если он покажется на её горизонте)?
– Какие враги, Тим! О чем ты говоришь!
– Откликнулась она.
... А вот то, что стоит бутылка водки на столе - это нехорошо. Казиев такой, - понесет по городам и весям, что Улита уже не только стара как грех, но и пьет, короче, - спивается.
Впрочем, плевать! Хуже того, что есть, пожалуй, уже некуда, разве что из театра выгонят. Но пока, вроде бы, это не грозит.
За нею ещё тащится шлейф "Дивы Серебряного века", правда, изрядно пропылившийся...
Они чинно и с приятностью во взорах сели за стол и выпили не только кофе, но и немного водочки.
Казиев был в ударе и рассказывал байки-перебайки, и, что странно, не совсем затертые.
Посетовали насчет Роди и тут Казиев прокололся.
Может быть, он именно этого момента ждал, к нему подготовился, - ведь не мог же не наступить миг воспоминаний о совсем недавно убиенном Роде. Момент расслабления и как бы даже родства...
– Слушай, - сказал он довольно проникновенно, - послушай, Ула (ага, и "Улой" стала, а то ведь раньше "Улиткой" была!), там у вас в группе, ну, на том твоем звездном фильме...
– он закурил, затянулся сильно, - были две девчонки, беленькая и черненькая... В почти массовке... Так вот тут мой второй реж жаждет для следующего моего кина достать девчонку, - так, для пробы на ролюшку,
Улита знала её. Даже знает как зовут: Тинатин, или попросту Тинка-грузинка! Тинка-картинка.
Она улыбнулась.
Казиева передернуло от её улыбки, но он постарался заняться якобы потухшей сигаретой...
Ах, Тима, Тима, как же я тебя изучила, подумала Улита и спросила, это беленькая такая? Милашечка? Прямо с Рождественской открытки! Зовут её Наташечка, она с первого курса ВГИКа...
Как у него сверкнули глаза! Вот где сказалась вся необузданность его натуры!
– Не та, белянку реж знает, как найти.
– Холодно, аж Арктикой повеяло, ответил Казиев.
– Ему нужна какая-то чернушка, я её и не заметил, а он вот желает...
И ждал.
А вот фиг тебе, подумала Улита, слишком много дряни ты внес в мою жизнь, сейчас и я тебя припеку малость...
– Черненькая?.. Не помню. Совсем не помню, - ответила сожалеюще, - а ты посмотри по картотеке, если она снялась где-нибудь...
Казиев рявкнул, - я бы и сам до этого дошел! Это не мне она нужна, а моему вто-рому!!
– Поняла, поняла!
– Подняла Улита как бы испуганно руки, - что ты так кричишь? Соседи же! А вообще-то, что ты появился? Может ко мне с предложением?
– Спросила она смешливо и хихикнула.
Казиев вспыхнул как свечка, но совсем тихо сказал, - ты мне сто лет не нужна! И никому без Роди нужна не будешь!
Он уже не держал себя.
– Естественно, - ответила Улита, наливая одной себе водки в рюмку, - я и не рассчитываю ни на что. А ты ТАК хочешь эту ма - ленькую грузинскую сюсюшку, что аж ко мне на кофеи прибыл!..
Она не успела договорить, как получила оглушительную пощечину. У неё посыпались искры из глаз и сразу же полились слезы, - не от обиды, - на этого монстра она давно перестала обижаться, - от боли.
Она прижала руку к щеке и сквозь слезы посмотрела на Казиева. Пар и жар с того уже посошли и он был готов, то ли к извине - ниям, то ли хоть к какому-то объяснению...
Ну, нет! Объяснений ей не нужно!
Улита взяла чашку с недопитым кофе и выплеснула остатки ему в лицо. Попало на подбородок и пролилось на шелковую серую рубашку в тонкую изысканную синюю полоску...
– Сука!
– Заорал он и кинулся было к ней.
Но она, не будь дура, пихнула меж ним и собой стол и оказалась у двери, а он - у окна.
И, приложив к щеке платок, закричала.
– Убирайся, подонок! Убирайся, если не хочешь неприятностей! Идиот озабоченный!
Выскользнула на лестницу и стояла у раскрытой двери.
В мокрой рубашке, с таким злым лицом, что можно было снимать его в "ужасике" без грима, Казиев выскочил на лестницу.
Улита мгновенно ухлестнула в квартиру, закрылась на два поворота ключа и у двери вдруг разразилась тихими судорожными рыданиями.
Казиев, сбегая с четвертого этажа ( пятиэтажка, дом без лифта) ругал себя распоследними словами.