Удар в десятку
Шрифт:
— Ты хотела, чтобы я уехала, правда? Я полагала, что ты ужасно ревнуешь.
— Не в том смысле, в каком вы думаете, — пробормотала Маргарет.
— Ну ладно, неважно, — сказала Элис, чувствуя, что сегодня не хочет больше никаких осложнений. — Давай съездим в город и купим тебе кое-что. Ты пообносилась. Поедем?
— Ну что ж, хорошо.
— Вот и ладно. На следующей неделе. Я и себе кое-что куплю. Мне понадобится белое свадебное платье?
Внизу зазвонил телефон, и прежде
— Додсуорт. Если ты не слишком хорошо себя чувствуешь, моя любимая, я скажу, чтобы он позвонил утром.
— Нет, нет. Я спущусь. — Спускаться было очень трудно. Слишком многое произошло. Слишком. А Феликс звонит, будто догадался, что она натворила. Ну почему она должна чувствовать себя виноватой перед ним?
Элис взяла трубку.
— Привет.
Озабоченный Дандас застыл поодаль. Он что, так и будет все время стоять?
— Привет, маленькая Элис. — Голос Феликса звучал нежно и ласково. Он не называл ее так и не говорил таким голосом очень давно. — Как дела?
— Привет, Феликс. А у тебя как?
— Ничего, все в порядке. Ты возвращаешься в Англию?
— Нет. Я думала, ты наконец понял это.
— Я недооценил твое упрямство, маленький мягкий ягненок. Я не думал, что ты окажешься такой стойкой.
— Феликс, ты выпил?
— Нет. Только виски у Дандаса за Камиллу. Счастливая Камилла. Возможно, мы позвоним ей в Сидней или заедем к ней.
— Она же собирается в Америку.
— Но она не написала когда. Может, она все еще в Сиднее, и тогда мы ее увидим.
— Феликс, о чем ты?
Его веселый теплый голос, почти забытый и такой любимый, летел к ней по проводам.
— У тебя было много времени, чтобы подумать о возвращении в Англию. Чем плохо — у тебя были бы деньги. Но, похоже, ты способна обходиться без них. И я подумал, может, нам лучше вместе уехать в Австралию? Я и там могу водить автобус. Чарли Рос пишет, что они создают новую труппу для гастролей по большим городам. Будут ставить Шекспира и Шоу. Нам это тоже подойдет. Согласна?
Элис облизнула губы. Дандас перешел в гостиную и стоял, задумчиво разглядывая дрезденскую фигурку. Без сомнения, он видел в безделушке ее.
Хорошо бы он отошел подальше и не слушал ее разговор с Феликсом! Даже если бы он отошел, она все равно не могла бы сказать… Элис почти против своей воли проговорила в трубку;
— Феликс, я не могу. Я бы очень хотела вернуться на сцену, но я не могу.
Голос Феликса слегка изменился. Он звучал еще дружеским, но с нотками презрения.
— А что такое случилось?
— Феликс,
— А разве не все мы чего-нибудь хотим? — В его голосе появился холод.
Элис не могла ни на секунду забыть о присутствии Дандаса.
— Феликс, — сказала она с отчаянием, — Дандас попросил меня выйти за него замуж, и я согласилась.
Какое-то время ей казалось, что Феликс отошел от телефона. Потом он снова появился и сердечно сказал:
— Ну, ты меня удивляешь. Что же, прими мои поздравления.
Если бы Элис его не знала, она подумала бы, что он говорит это искренне и от всего сердца. Но она уловила в его тоне презрение и обиду. Феликс полагал, что может вести себя с женщинами, как хочет, но если они поступали с ним так же, он становился до смешного чувствительным. Это и есть мужское самолюбие, в отчаянии объяснила себе Элис.
— Спасибо, Феликс.
— Значит, с Австралией не получится?
— Боюсь, что так. — В голосе Элис не было сожаления. И не должно было быть, потому что Дандас тоже слышал ее.
— Ладно, хорошо, — задумчиво произнес Феликс. — Вы обе, Камилла и ты — за одну неделю. Это уже слишком…
Упоминание о Камилле еще больше утвердило Элис в мысли, что она не должна поддаваться обольщению Феликса. Она вспомнила о его привычке звонить хорошеньким девушкам. Значит, она тоже хорошенькая.
— Да, я согласна, тебе тяжело, но есть еще Кэтрин.
— Кэтрин?
Невинность, с которой он произнес это имя, была наигранной.
— Она сохнет по тебе. Не разочаровывай ее, Феликс, дорогой. Ухаживай за ней не только по телефону.
— Я понятия не имею, о чем ты. Единственный раз я позвонил Кэтрин Торп, чтобы узнать, там ты или нет. Ну, ладно. Все в прошлом. Давай сменим тему. Ты заметила что-нибудь странное в письме Камиллы?
Холодок дурного предчувствия пробежал по спине.
— Нет, а что?
— Знаешь, она никогда не называла меня по имени — Феликс. Не странно ли, что она вдруг написала мое имя?
Конечно, в ее дневнике он был Додам. «Дод говорит, что убьет меня, если я не сдержу слово…»
— Ну, может, это потому, что в письме…
— Да, может. Кстати, тебе не приходило в голову, что в здешнем отеле полно приезжих, туристов? Кто-то мог уехать в Австралию день или два назад и отправить письмо. — Феликс помолчал. — Ну, ладно, неважно. Но если на той неделе будешь в Хокитике, зайди к приходскому священнику на Ратлэнд-стрит. Его зовут Адам Мэннерс. Он говорил, что Камилла забегала к нему в тот самый день, когда не вернулась домой, и говорила о свадьбе. Она собиралась жить на леднике. И рассказывала о белом свадебном платье…