Удар змеи

Прозоров Александр Дмитриевич

– Чего же сразу попрекать?
– удивился Андрей.
– Съезжу, гляну. Коли с нею все ладно - может, и так, добром сговоримся.

– Сговоришься, как же, - не поверила боярыня.
– Сказывала же, скотины у нее изрядно в хлеву, промысел рыбный, двор. Рази от такого уедешь?

– Она про оброк, что ты со следующего года назначить хочешь, знает?

– Ну, - кивнула Ольга Юрьевна, - а коли и согласится, это сколько хлопот, чтобы добро ее переписать и на доверие оставить? За день, а то и два никак не управимся.

– Тогда тянуть ни к чему.
– Князь торопливо выпил

сыто и поднялся из-за стола: - На конюшне есть кто сейчас? Пусть свежего коня седлают, я вскорости спущусь.

Реки, озера и ручьи, известное дело, на Руси и зимой и летом главными торными путями остаются. И Окница, что текла возле усадьбы, была хорошо наезжена - заносы, вроде тех, что на пути к Козютину мху лежали, тут давно были раскиданы и раскатаны. Потому Андрей без опаски пустил серого в яблоках жеребца в галоп, высекая шипастыми подковами ледяную крошку из левой колеи. Во весь опор он всего за пять минут долетел до Удрая, повернул вправо, через полверсты свернул на Линну, речушку только-только с розвальни шириной. Здесь, на удивление, дорога была накатана ничуть не хуже, нежели возле усадьбы. Еще четверть часа скачки, и колея, плавно выползшая из русла на пологий склон, провела его через лысый взгорок, вдоль серого от тростника берега прямо к воротам. Огороженный высоким, в полтора роста, тыном из тонких, в две руки, кольев, двор тут же отозвался злобным собачьим лаем.

– Солидно… - оценил трудолюбие хозяев князь, спешиваясь возле ворот, тоже сбитых из плотно подогнанных кольев.
– Супротив ратного отряда не устоит, но волкам-медведям не по зубам. Да и тать лесной не полезет. Забираться высоко, ломать шумно, хозяин проснется.

Разумеется, окружить подобной стеной все хозяйство смерду, даже зажиточному, было не под силу. Тын тянулся от хлева к амбару, от амбара к бане, от бани к сараю, от сарая к дому. Но вместе со строениями он надежно ограждал от дикого зверья и чужих глаз пространство, достаточное для организации баскетбольного матча: и для площадки места хватало, и участников где разместить.

Андрей тряхнул головой, отгоняя неуместные мысли, занес кулак, чтобы постучать - но тут внутри что-то загрохотало, створка дрогнула, поползла внутрь. Жеребец, обнаружив совсем рядом пегую кобылку, запряженную в сани с большой, уложенной набок бочкой, многозначительно всхрапнул. Князь тут же вцепился скакуну в узду: как бы не взбрыкнулся.

Из-за створки выступил мальчишка: ростом князю по грудь, курносый, с голубыми глазами. Все прочее терялось в огромном, размера на три больше нужного, тулупе и таком же безразмерном малахае на голове.

– Ты кто?
– удивился паренек.

– Гость, - усмехнулся Зверев.
– А ты?

– Хозяин, - уверенно ответил тот, вывел сани за ворота, вернулся, чуть приподнял створку и потянул за собой, закрывая двор.

– Терентия Мошкарина сын?
– на всякий случай уточнил князь.

– Он самый, - гордо кивнул тот.
– А ты из чьих будешь?

– Из Лисьиных, - усмехнулся князь.
– Андреем зовут.

– Все мы тут при Лисьиных живем, - сурово ответил мальчуган, усаживаясь на передок саней и подбирая вожжи.
– Н-но, пошла, лентяйка!

Сани

дрогнули и поползли вдоль тына. Князь немного подумал и двинулся следом - разгоряченного скачкой жеребца все равно следовало выходить.

– Зовут-то тебя как, хозяин?

– Андреем крещен, - глянул назад через плечо паренек.
– Тезки мы с тобой, так выходит.

– Это хорошо, проще запомнить, - пригладил бородку Зверев.
– Один хозяйствуешь, али помогает кто?

– Мать в доме осталась. Суп томит.

– Как это «томит»?
– не понял князь.

– В печи, знамо, томит, как иначе?
– с удивлением оглянулся на него мальчишка.
– Не русский, что ли?

– Не кухарка, - обиделся Зверев.
– Супов варить не умею.

– Из дворни, видать?
– понимающе кивнул маленький Андрей.
– На всем готовом? Ну, а у нас, пахарей, дом един. И кашеварить, и пилить, и колоть все самим приходится.

– Ты еще и пахарь?

– Мать помогает… - с некоторой заминкой признал паренек.
– Соха тяжелая. Да мы много земли не поднимаем, токмо на огород, да ячмень для скота и хлеба маненько. Вдвоем с хлебом на нашем отрезе не управиться, а приживал мамка звать не желает.

– Тяжело ей, наверное? Нечто так одна и живет?

– Как одна?
– не понял мальчишка.
– А я?

Сани доползли до озера. Возчик развернул их боком, привычно намотал вожжи на березку с ободранной корой, вытянул из-под себя ведро, скинул с бочки широкую крышку, спустился на лед, ведром же пробил в затянутой тонким льдом полынье отверстие, начал черпать воду и таскать ее к саням, заливая в обширную емкость.

– Однако… - оценил потребности подворья князь.
– Скотины много?

– Лошадей три, коров столько же, да овцы, да хрюшка, псина. Птица тоже пить хочет. Да и нам самим надобно.

– Изрядно.

– А ты, Андрей Лисьинский, к чужому добру не приценивайся, не про твою душу скоплено.

– Неужели одна управляется?
– снова засомневался Зверев, тут же поправился: - Ну, и ты, конечно.

– Раньше батюшка еще помогал… - Паренек остановился, скинул шапку, перекрестился, поклонился куда-то на восток.
– Да токмо о прошлом годе слег, высох весь, ровно тростинка, да и отошел всего за три месяца… - Он напялил малахай, отер рукавом нос, снова взялся за ведро.
– Пока вроде справляемся. Хоть, знамо, и тяжко. Но я так мыслю, коли хозяйства не расширять, то пару лет выдюжим. А там я жену в дом приведу, легче станет.[5] Лишняя пара рук - это огого как выручает. Батюшка, хоть и слаб был, а подсоблял изрядно, пока совсем плох не стал.

– Уже и невесту присмотрел?

– Матушка, мыслю, сама подберет, - опять утер нос мальчуган.
– Была бы крепкая да работящая.

– А как, чтобы ласковая?

– Заскучаю - матушка приласкает, - явно не понял вопроса паренек.

Зверев тоже уточнять не стал, повел жеребца спокойным шагом широко вокруг проруби, дабы тот остыл и восстановил дыхание. Пять кругов - и бочка на санях наполнилась до краев. Мальчишка пришлепнул дырку крышкой, забрался на облучок и понукнул кобылу, поворачивая к дому. Андрей пошел следом.