Удары судьбы. Воспоминания солдата и маршала
Шрифт:
После возвращения с допроса я показал сокамерникам записку, присланную Эммой Евгеньевной через адвоката. Временами надоедало говорить только о следствии. Отдушиной была возможность поговорить о семье. Я рассказал, что из Омска приехала жена брата Мария Степановна, из Хабаровска прилетела моя двоюродная сестра Нина Петровна. Они помогают Эмме Евгеньевне преодолеть одиночество.
Особенно я был благодарен врачу Владимиру Ивановичу Галину, который поддерживал в трудную минуту мою супругу, не позволял ей впасть в уныние.
Моих сокамерников на допросы не вызывали. Поэтому у них было время читать прессу. Вспоминаю статью
Лев Абельдяев, мой защитник, дал отповедь оборотням в своей статье в «Патриоте». Приведу маленький фрагмент из этой статьи, ибо он характеризует нравы новых обитателей Кремля: «Судя по всему, над маршалом, как, впрочем, и над другими обвиняемыми по этому делу, готовят не суд, а самую настоящую расправу, не имеющую ничего общего с правовыми действиями. Вспомним август 1991 года. Уже с 19-го числа пошли указы президента Российской Федерации. В них все члены ГКЧП заранее были названы преступниками. На весь мир объявили, что они совершили тягчайшее государственное преступление. А ведь ни у кого, даже у президента, нет права причислять кого бы то ни было к преступникам. Это прерогатива суда, и только суда.
Сознательно предпринимались меры, которые прямо подсказывали правоохранительным органам: делайте то-то, идите по такой-то дорожке… А глава правительства Силаев пошел еще дальше: одному из арестованных членов ГКЧП он определил и меру наказания – расстрел.»
Обратила на себя внимание и публикация в «Московских новостях». Авторы – доктора и кандидаты юридических наук поспешили теоретически подкрепить правомерность президентских обвинений. О какой, мол, презумпции невиновности речь вести? Они – члены ГКЧП – изменили Родине, и этим все сказано.
Все делалось для того, чтобы настроить общественное мнение против арестованных. В этом отношении показательно выступление в тех же «Московских новостях» Нуйкина. Его статейка называлась «Рыбу – ножом?». Ее суть отвратительна: не следует соблюдать букву Закона, когда имеешь дело с членами ГКЧП. А мотивировка к такому призыву следующая: если бы они, гэкачеписты, пришли к власти, то они с нами бы не церемонились. Значит, и нам надо отбросить в сторону все правовые формальности.
Нуйкин известен с середины 80-х годов своими русофобскими экзерсисами. Правда, будучи у власти, мы не покушались на нуйкинскую свободу, хотя он частенько выступал с критикой КПСС, возводил напраслину на армию.
Похоже, что Нуйкин в этой статье запамятовал, что построить правовое государство нельзя на фундаменте беззакония. Но так рассуждал ангажированный публицист; хуже, когда сия забывчивость посещает прокурора. Его забывчивость оборачивается катастрофой для общества.
Не имея достаточных доказательств нашей вины и не в силах опровергнуть показания обвиняемых, следствие избрало испытанный
Обмолвился Лисов и о том, что 60–70 процентов авторов писем в прокуратуру поддерживают заговорщиков. А ведь это было 30 октября 1991 года, когда еще существовал Союз и не наступил беспредел. Любопытная сложилась ситуация: генеральный прокурор руководит расследованием и сам же его контролирует. К тому же на себя и судебные функции возложил, мол, делает с Верховным судом общее дело. Отныне политики типа Шахрая и Бурбулиса решали, кого казнить или миловать.
Не случайно Генрих Падва, защитник А. Лукьянова, выступил с открытым письмом в печати к своему подзащитному. Генрих Падва писал, что адвокат не вправе отказываться от защиты. Но творится политическая расправа, а не правосудие, действуют иные доводы, на которые он как юрист не имеет возможности ответить.
Но были и маленькие радости. Я был весьма тронут, когда получил письмо и телеграмму от известного актера Ивана Герасимовича Лапикова. Он пожелал мне бодрости духа и не сдаваться. Иван Герасимович был истинно народным артистом. Познакомился я с ним в Чехословакии на съемках фильма «Фронт за линией фронта». В этом фильме Лапиков пронзительно сыграл роль солдата. Как же богат русский народ могучими талантами, не придуманными и не раздутыми продажными критиками. Хорошо сказал один актер: «Живу без комплиментов, потому что я русский актер!»
Взволновало меня до глубины души и письмо от поэта Алексея Маркова с самыми добрыми пожеланиями. Алексей знал, что в беседах я часто использовал его стихи. Выступая в Московском общевойсковом командном училище, я напомнил курсантам:
…Не всегда снисхожденье найдешьУ товарищей и у знакомых.Надо быть наготове, мой друг,Промах может порой не проститься,Как саперу, которому вдругВ минном поле пришлось оступиться.Весьма интересным было письмо из Минска, написанное на полях газеты «Мы и время» водителем автобуса:
«Товарищи Язов и Крючков! Прошу извинения, под рукой нет бумаги. Я водитель автобуса и, перевозя пассажиров, знаю их настроение. Если вы сообщники Горбачева по ГКЧП, тогда вас надо судить. Если вы патриоты Советского Союза, то тогда тоже должны год отсидеть. Имея такую силу и возможности, не довели дело до конца. А теперь страдает нищий, обездоленный народ. Развал Союза и последующая либерализация цен, анархия привели народ в ужас. Мужайтесь!»
Трогательное послание получил от писателя-фронтовика Ивана Федоровича Курчавова, с которым мы воевали в одной армии на Волховском и Ленинградском фронтах: