Удары судьбы. Воспоминания солдата и маршала
Шрифт:
Через стереотрубы можно было читать номера самолетов. Авианосец «Энтерпрайз» стоял в двух-трех милях от залива.
В самом заливе маячили две подводные лодки и сухогруз под флагом Либерии. Довольно быстро мы уточнили и согласовали все вопросы.
«Там танки не пройдут», – доложил майору Раулю начальник штаба. С высоты просматривалось зеленое спокойное «море» неподвижных кактусов. «И через кактусы не пройдут», – добавил начштаба.
Я подумал про себя: «У нас кактус ассоциируется с зеленой причудой в горшочке на окне, а здесь кактус может остановить танк». Не верилось, но и опровергать опытного майора никто не посмел. Решили спуститься с высоты и разобраться, пройдут
Доехали до Гуантанамо. Рауль Кастро остался в городе по своим делам, а мы направились в Маяри-Аррибо. В моей машине сидел переводчик Рокке, испанец, он с 1936 года жил в Советском Союзе. Рокке сказал, что офицеры и солдаты боготворят Рауля Кастро за простоту, доступность, его не боятся, а уважают. И вдруг Рокке спросил меня: «А вы знаете, что по поводу солдатской любви сказал Александр Македонский?» Я ответил, что не знаю, но история помнит, как полководец спалил Персеполис, чтобы удивить Таис Афинскую. У Плутарха в «Жизнеописаниях» есть такой эпизод: Александр задает вопрос гимнософисту: «Как должен человек себя вести, чтобы его любили?» Гимнософист, не задумываясь, отвечает: «Любви достоин человек, который обладает могуществом и не внушает страха».
Оказалось, что и у Рокке есть томик «Жизнеописаний» Плутарха на испанском языке. «Для нас Аристотель и Александр – древняя история, – рассуждал Рокке, – а они были Учитель и Ученик, Ранний Философ и Великий Полководец».
Возвратившись в полк, мы начали готовиться к празднику Великого Октября. Никто из нас тогда не догадывался, что как раз в эти самые дни Миша Горбачев одолел первую высоту в своей политической карьере, возглавил комсомол Ставрополья. Спустя несколько десятилетий его непримиримый оппонент Виктор Анпилов мне поведает, как он мальчишкой залез ночью с пацанами в яблоневый сад Горбачевых. Надо же, какие случаются совпадения в Истории, они не снились даже Плутарху.
Ноябрьские торжества мы отметили с друзьями-кубинцами в полковом клубе под открытым небом. Скрываться от американцев не имело смысла, и, к нашей всеобщей радости, нам продиктовали адрес, по которому можно получить весточку от родных и близких: «Москва-400, почтовый ящик 295 «А5». Благополучно решили вопрос и о нашем статусе.
Мы почувствовали, что гребень Карибского кризиса перевалил и что жизнь понемногу налаживается. Под ликующие возгласы офицеров старший лейтенант Киселев пел под гитару пронзительные слова на известный мотив:
Нам милей, чем пальмы и мимозы,Белые российские березы,Дорогих невест ласкающие руки,Как они теперь нужны в разлуке…8 ноября – день моего рождения. В честь именинника устроили футбольный матч, соревновались две офицерские команды, а Бронислав Старанцов, подражая Синявскому, горячо комментировал забитые мячи. Болельщики взрывались дружным смехом после каждого каламбура майора. Неожиданно пролетел американский истребитель. Зная мое увлечение Плутархом, Бронислав изрек: «Плутарх нам только снится. Дмитрий Тимофеевич, разрешите сбить истребитель на сувениры?»
Я наблюдал за матчем, размышляя об угрозах «с того берега». О деталях переговоров А.И. Микояна и В.В. Кузнецова с американцами мы не знали. Кроме категорического приказа «не стрелять», мы ничего не получали. В то же время нас засыпали шифровками – неукоснительно поддерживать боевую готовность и приготовиться к «сюрпризам».
Любые свои агрессивные действия США объясняли
…В Гаване нам было приказано собраться в 11.30. Ровно в назначенное время А.И. Микоян в сопровождении Плиева и других членов Военного совета появились в зале. После короткого выступления Исса Александрович объявил, что Анастас Иванович специально прилетел в Гавану довести до нашего сведения решение советского правительства по нашей группе войск.
Анастас Иванович вышел на трибуну без шпаргалок. Он рассказал, как идут дела в нашей стране: экономическое положение устойчивое, урожай соберем. Отметил, что кубинская проблема – поворотный момент в противостоянии социализма с империализмом. Немного коснулся Микоян и истории наших отношений с Кубой, напомнив, что 8 октября 1942 года между Советским Союзом и Кубой были установлены дипломатические отношения в ранге миссий. После государственного переворота в 1952 году и прихода к власти диктатора Батисты советская миссия в нарушение всех общепринятых дипломатических норм была лишена возможности осуществлять свою нормальную деятельность. В связи с этим мы прекратили дипломатические отношения с правительством Кубы. Но после победы Кубинской революции СССР в числе первых признал революционное правительство Кубы, опубликовав по этому поводу специальное заявление. Уже 8 мая 1960 года дипломатические отношения между нашими странами были установлены на уровне посольств.
Несомненно, основные тезисы доклада Микояна представляют интерес для историков. Раньше на докладе стоял гриф «секретно» и выдавался он по спецпропуску.
«20 января 1960 года, – сообщил Микоян, – на XV сессии Генеральной Ассамблеи ООН Н.С. Хрущев посетил в Гарлеме в гостинице «Тореза» главу кубинской делегации Фиделя Кастро. Фидель Кастро по поводу этой встречи заявил: «Визит премьера Хрущева был для нас чрезвычайным сюрпризом… Наши дружеские чувства и солидарность с советским народом неуклонно растут по мере того, как кубинцы познают, какое великое дело он совершил».
В 1956–1959 годах никто не ожидал – ни американские империалисты, ни мы, коммунисты, – что на Кубе забурлит революционный вулкан. Когда Ф. Кастро шел на Сантьяго-де-Куба, а затем на Гавану, американские империалисты думали, что одна хунта сменяет другую, все останется по-старому. Как шутили когда-то у нас в России: «При Николае и при Саше мы сохраним доходы наши». Американцы знали, что Фидель вышел из слоев буржуазии (его отец был латифундистом), и никак не предполагали, что он станет под знамя марксизма-ленинизма.
Американцы теперь ругают себя, что они не задушили в зародыше революцию, они именуют Кубу не иначе как «инфекционным центром» для стран Латинской Америки. Поэтому в апреле 1961 года они высадили десант на Плайе-Хирон и Плайе-Ларга, потерпев позорное поражение.
Для американцев Куба – «инфекционный центр», а для нас – факел свободы. Зная, что готовится удар большой силы, СССР решил оказать помощь Кубе. Мы помогли оружием – обычным и ракетным, специалистами, но этого было недостаточно, чтобы отразить двадцатитысячный десант. Вот тогда и был разработан план «Анадырь». Вначале идею размещения войск на Кубе высказал Н.С. Хрущев.