Удавка для опера
Шрифт:
— Можете не продолжать. Я изнасиловал некую Комарову Людмилу Панкратовну, а затем ее убил…
— Значит, вы сознаетесь…
— Да нет, ошибаетесь, любезный Федор Авдеевич. Это я читаю ваши мысли.
— Вы ясновидец?
— Может быть…
— Я, между прочим, тоже…
Банякин достал из ящика стола диктофон.
— Наша беседа записывалась на пленку? — спросил Рома.
— Нет, мне это ни к чему… Но на этот диктофон записывался другой ваш разговор.
— Интересно.
— Мне тоже… Здесь запись вашего разговора
— Я его не убивал.
Банякин не стал спорить. Он просто включил диктофон. И в уши влился голос Паши. И его собственный голос. Рома разговаривал с ним в помещении под магазин.
«Легко же ты покупаешься… А я думал, ты друг. А ты, оказывается, полное дерьмо…»
«Сам ты дерьмо! Кто ты такой!.. Что я с тебя иметь буду?..»
«А с него, значит, ты что-то будешь иметь!»
«Буду. Он меня в люди выведет… А что ты мне дашь?»
«Вот это!»
Звук удара. Шум падающего тела.
«Козел!» — голос Пашки.
«Да пошел ты, ублюдок!» — голос Ромы.
И снова Пашка.
«Не надо! Убери штырь! Не убивай!..»
Звуки ударов. Хрипы. Получалось, это Рома всаживал в Пашку прут. Это под его ударами тот корчился в предсмертных муках.
— Ну вот и все. Картинка ясна, — заключил прокурор. — Вам нет смысла дальше отпираться.
— Я никого не убивал.
Рома опустил голову под тяжестью безысходности.
Паша записывал их разговор. Зачем?
Возможно, это ему посоветовал Нырков. Смог же он склонить его на свою сторону. Поэтому и советы его могли восприниматься Пашкой как указание к действию.
Только не нужен был Пашка Ныркову. Для него он всего лишь расходный материал. Попользовался да выбросил. Но не на свою, а на чужую свалку.
Сразу трех зайцев Нырков убил. Рому подставил. Пашу, который трахнул его жену, наказал. И Риту от Ромы отвратил. Наверняка Рита считает его убийцей. И уже не любит, а ненавидит.
Нырков хочет жениться на Рите. Поменять шлюху-жену на непорочное дитя… Пашка ему об этом говорил. Только почему этого разговора нет на пленке?
— Вы поставили запись с самого начала? — убито спросил у прокурора Рома.
— Разумеется, — кивнул тот.
Но насколько Рома помнил, Паша не лез в сумку, чтобы включить диктофон. Значит, он работал с того самого момента, как они вошли в помещение. И слова «Не надо… Не убивай!» обращены не к Роме. К кому-то другому. Но запись смонтирована ловко, ни к чему не придерешься.
Пашу убили. Затем забрали у него кассету. Вырезали все про Ныркова, про Риту и его жену. Затем убрали момент встречи Паши со своими убийцами Ведь они, возможно, о чем-то говорили между собой. И уже «удобную» пленочку снова вставили в диктофон. И только после этого вызвали милицию И направили следствие по «правильному» пути. Поэтому Рома здесь.
Люди
Банякин как будто понял ход его мыслей. И ударил.
— Роман Георгиевич, у меня есть предложение…
— Да?..
— Дело об исчезновении гражданки Комаровой уже в производстве. Мы обязаны довести его до логического конца. Но пока мы не можем ее найти. Ни ее саму, ни ее трупа…
— И вы хотите, чтобы я сознался, что убил ее? И показал место, где зарыт труп?
— Совершенно верно.
— Увы, я не знаю, где зарыт ее труп.
— Вот видите, — обрадовался Банякин.
— Я ничего не вижу, — мрачно посмотрел на него Рома. — И прошу вас, не надо ловить меня… Я знаю, что Комарова убита. И ее убили тем самым прутом, которым был убит Голиков. И на этом пруте мои отпечатки пальцев… Да, я видел этот прут. Кое-кто лично вкладывал мне его в руку, чтобы наложить на него мои отпечатки.
— Кто именно? — глумливо скривил губы прокурор.
— Тот, кто хотел меня подставить… И подставил.
— Вы можете говорить что угодно.
— Но мне никто не поверит, — продолжил за него Рома. — Все правильно, все улики против меня. Прут с отпечатками пальцев, компрометирующая запись, показания родственников убитого… Наверняка у вас еще имеются показания свидетелей, которые видели, как я выходил из магазина.
— А разве я вам этого не говорил?
— Нет. Наверное, забыли… Да оно и понятно, вам и без этого было чем загнать меня в угол. И вы меня загнали… Только колоться я не буду. Не ждите. Я ни в чем не виновен!..
— Что ж, так в протокол и запишем.
Банякин с укором взглянул на Рому. Взял лист бумаги и принялся его заполнять.
Роме следовало набраться терпения и дождаться, когда он закончит сию утомительную процедуру. Его отведут в камеру, как только он распишется в протоколе.
— А можно позвонить? — спросил Рома.
— Куда?
— В Москву.
— Хотите связаться со своим отделом? — не поднимая головы, как о чем-то будничном спросил Банякин.
— Если не возражаете.
— Не возражаю.
Только напрасно радовался Рома. «Восьмерка» постоянно срывалась. И сколько он ни пытался, до Москвы он так и не «достучался». Ничего у него не вышло, когда он начал обзванивать своих родных. Как будто нарочно, срывались и все местные номера.
— Нарочно, да? — зло спросил он у прокурора.
— Что нарочно? — будто бы не понял тот.
— Нарочно телефон зарубили? Чтобы я никуда не дозвонился.
— Вам просто не везет.
Не везет… Да, с тех пор как он связался с Нырковым, ему хронически «не везет». Зато повезет этому Банякину.