Удержаться на краю
Шрифт:
– Да кто ж тебя заставляет? – Мила засмеялась. – Сама ведешься на все.
– Ира!
Та выглянула в просвет перил:
– Чего тебе?
Голос Мила узнала – это Иркин муж Олег, серьезный молодой мужик. Вроде бы занимается какими-то перевозками, но это не точно. Иркину болтовню насчет мужа Мила не слушала, но всегда удивлялась, что нашел Олег в ее соседке.
– Мать спрашивает, куда ты подевалась.
– Видала? – Ирка поморщилась: – Минуты не дадут, контролируют, будто я соплюха какая.
Олег поднялся на один пролет лестницы, и Мила кивнула ему. Нормальный мужик – самый
Олег с тещей пребывали в состоянии вооруженного нейтралитета. Инга Филипповна признавала, что зять нормальный и деловитый мужик, но то, что он женат на Ирке, нивелировало в ее глазах все достоинства парня. А Олег уважительно называл тещу «мать» и признавал ее лидерские качества во всем, что касалось дома, но не в отношении себя. И только Ирка была там камнем преткновения. Самое смешное – Лешка невероятно любил именно мать, хоть в грош ее не ставил. Но всякий раз, засыпая, крепко обнимал ее и ложиться без матери вообще отказывался.
– Ир, мне по работе надо, а мать там…
– Да иду я, иду! – Ирка кивнула Миле: – Ладно, пока.
– Как же это Леха вас отпустил на дачу?
– Я ему машину электрическую пообещал. – Олег ухмыльнулся: – А Ирина ему по телефону сказки рассказывала да сопли разводила, пока не уснул.
Вернувшись в квартиру, Мила тщательно заперла замки, ощущая всю бесполезность данного действия – тот, кто проник к ней в дом один раз, с легкостью сделает это еще раз.
Бруно крепко спит, Декстер, пристроившись рядом, тоже дремлет, но когда вошла Мила, кот лениво приоткрыл глаза, давая понять, что он тут и Вселенная в порядке, украшена его присутствием, как полагается.
– Нет, определенно нужна задвижка на дверь. А завтра поеду туда, только металлическую канистру надо приобрести.
Мила достала телефон и набрала Любин номер.
Бруно спал и во сне снова видел Врага, его запах был явственный и так близко…
Никто раньше не преследовал их, хотя они бывали в местах, где лучше бы не появляться, но впервые случилась беда. А после пришел Враг, и Враг этот где-то рядом.
Бруно проснулся, зарычав. Декстер лениво повернул к нему голову – ты что, мол, приятель? Мы дома, все хорошо.
Но Бруно знал, что ничего хорошего. Запах чужого, который напал на хозяйку, доносился откуда-то из-за двери.
– Поешь немного?
В миске его любимая еда – свежее мясо, порезанное небольшими кусочками, которое раньше он проглотил бы в мгновение ока, вылизав миску, – но сейчас есть не хочется.
– Ну, совсем немножко, малыш! Тебе нужны силы.
Бруно слышит ласковую просьбу в голосе – и нехотя съедает немного, просто показывая, что он готов идти навстречу. Еда была по-прежнему вкусной, и Бруно сразу почувствовал себя лучше, но съесть больше не смог.
– Ну, хоть так. Декстер! Совесть имей.
Как раз совести у кота и не было, а рационализм присутствовал. Именно он подсказал Дексу, что хороший продукт не должен пропадать.
В дверь
– Тише, мальчик. – Мила осторожно прошла в прихожую и заглянула в глазок. – Ну надо же!
Что-то влетело в отверстие, и она, не успев даже удивиться, нырнула во тьму.
5
Георгий не ожидал, что Люба так решительно развернется и повезет его обратно. Когда позвонила Худышка, он даже крякнул досадливо – ну, не могла сразу сказать? Ползи теперь обратно, да еще с тяжеленным рюкзаком. Но идея вернуться домой, в пустую квартиру, вдохновляла Георгия еще меньше.
Он совсем уж было собрался попросить Чистюлю остановиться у ближайшей остановки, но машина свернула на боковую улицу, и Георгий понял, что они возвращаются.
– Так скорей будет. – Люба аккуратно объехала яму, наполненную грязной водой. – Дороги – просто мрак… Иногда я хочу, чтобы начальника дорожного хозяйства по ним со сломанными ногами в больницу везли.
– Жестоко…
– А ремонт ходовки, думаете, не жестоко?
Они припарковались на прежнем месте, и Георгий достал с заднего сиденья рюкзак.
– Пойду с вами, нужно кое-что с Милой обсудить, а я поторопилась и забыла.
Они вошли в настежь открытую дверь подъезда и поднялись на третий этаж.
– Вот дерьмо…
Георгий даже вздрогнул – уж таких слов он от Чистюли не ожидал. Но по сути был согласен – глазок разворочен, и за дверью скулит и плачет пес.
– Бруно! – Люба прижалась к двери. – Мы сейчас, малыш, мигом! Чего ты стоишь, открой дверь!
Георгий, на миг впавший в ступор, полез за инструментом.
– Может, полицию вызвать?
– Вызову, открывай. – Люба снова прижала руки к двери, словно пес мог это почувствовать. – Сейчас, маленький, мы уже тут!
Выудив из сумочки сотовый, она набрала номер «неотложки».
– Огнестрельное ранение, предположительно в голову. Женщина, примерно двадцать пять-двадцать семь лет. Да, пока жива.
Георгий, ковыряя замок, покосился на Любу:
– Откуда ты знаешь, что она жива?
– Была бы мертвая, собака вела бы себя иначе. – Она снова набрала какой-то номер. – Дядя Андрей, это Люба. Я у Нади, тут с ее соседкой стряслась беда. Огнестрельное ранение, скорее всего в голову. Мы пока дверь открываем… ну, я и мастер, который менял замки в Надиной квартире. Как откуда знаю? В глазок стреляли, куда при таком раскладе ее еще могли ранить? Собака скулит, значит, жива. Спасибо, дядя Андрей, а то я совершенно растерялась.
На растерявшуюся Люба не была похожа абсолютно: все та же аккуратная прическа и спокойное лицо, никаких дрожащих рук или сбившейся одежды. Она открыла сумку и засунула телефон в какое-то отделение – вероятно, именно в то, которое для него предназначено.
– Сейчас…
Георгий думает о том, что за дверью крупная собака, находящаяся в стрессе. И как она среагирует…
– Скорее!
Минуты идут, и Георгий понимает, что вместе со временем утекает жизнь Худышки. Но пока собака скулит – Люба правильно сообразила, – девчонка жива. А замки отличные, такие просто так не открыть. И хотя нижний уже поддался, верхний упрямится.