Удиви меня
Шрифт:
— Это тебе так кажется, что ты была удовлетворена, просто потому что ты кроме учебы, моргов и кота ничем не интересовалась.
— Замечательно. Только мне непонятно одно. Если я такая плохая, исчадье ада в чистом виде, какого лешего вы ко мне прицепились? Выражаясь вашими словами — отменных сисек на пляже много, руку даю на отсечение, что вы рассмотрели все. Чего тогда ко мне пристали?!
— Да потому мне нравишься ты, Полина. Вот такая неудовлетворенная, помешанная на чистоте, черствая злюка. И поэтому, я не буду ходить вокруг да около и предлагаю тебе так уж и быть не через неделю, а после окончания твой практики начать встречаться. Нет, ну если ты не против, можно в сию минуту. Я лично полностью — за.
— Встречаться?!
—
— Сухаревидная?!
— Полин, ты сухарь. Но я согласен и очень хочу тебя размочить и сделать… мягкой булочкой.
— Булочкой?
— Да, сладкой и мягкой булочкой, которая останется верна своим принципам, но получит от жизни хоть капельку кайфа. Все, я пошел в воду. Тебе не предлагаю, ибо знаю, куда ты меня сейчас при этом пошлешь. Выдохни и проанализируй, — резко встает с пледа. — И чтобы было проще: в одной руке — сухарь, в другой — булочка. Подумай, что выберешь ты сама.
Глава 16
Ненавижу. Кажется, это единственное слово, прокручивающееся у меня в голове после того, как я ушла с пляжа. А если быть точнее — сбежала. Никогда в жизни так быстро я не собиралась, даже из его квартиры уходила более продуманно. Здесь же — какой-то истеричный порыв. Иначе как объяснить, что я села в первую попавшуюся машину, к совсем не внушающему доверия водителю? Хорошо хоть хватило ума отправить номер машины Диме и держать при себе газовый баллончик. И только через несколько минут нахождения в машине осознала простую вещь: cбежать — сбежала, только это нисколько мне не помогло. Простое сообщение с одним единственным словом «Трусиха» и меня накрыло. Я не злая и уж точно никакая не трусиха! И вовсе не сухарь! А если и считаю себя умнее и лучше кого-то, то это не потому что мне корона жмет, а потому что так и есть! Что плохого в том, чтобы стремиться быть во всем лучшей? Ненавижу! Как же я его ненавижу!
Ненависть накрыла еще большей волной, когда ровно через час, уже зайдя в дом, я получила еще одно сообщение с точно таким же содержанием: «Трусиха». Сволочь!
— Ну что мне делать, Маш? Ну что?! — резко останавливаюсь перед лестницей, как только понимаю, что это мамин голос и… плач. — Почему все вокруг пытаются выставить меня какой-то дурой в неприглядном свете?! Я что, подкладываю под кого-то свою дочь или ищу ей какого-нибудь урода, который согласится взять ее в жены?! — мне даже не надо подходить ближе, чтобы различить все речи, исходящие из кухни. Мама не говорит, она орет, заходясь в плаче. Никогда я не слышала от нее такой истерики, а это именно она и есть. Я думала, что тогда в спальне с папой она сорвалась. Ан нет, это были цветочки по сравнению с тем, что происходит сейчас. Хотелось бы мне подойти и успокоить ее, но беда в том, что я и есть источник ее срыва. Слышать ее всхлипы, мягко говоря, тяжело. Но тем не менее, я на автомате подхожу ближе к кухне. — Я всего лишь хочу, чтобы она хоть чуточку жила так, как девушки ее возраста. Хоть иногда выбиралась в кафе, кино, по магазинам. Хочу, чтобы она просто с кем-то познакомилась. Просто познакомилась, Маша. Разве это так много?! Не понравился — фыркнула и дальше пошла читать свои книги. А вместо этого — ноль! Я предлагаю ей пойти купить одежду, а она: «Мама — это пустая трата времени. Я сэкономлю как минимум три часа, и закажу себе все по интернету». Какому, к чертям собачьим, интернету?! Я зову ее, чтобы вывести в свет, хоть немного сменить обстановку, поесть в долбаном кафе мороженое. А знаешь, что она сказала, когда однажды
— Что?
— Здесь грязные креманки. Креманки, мать вашу, грязные!
— Ну и что, я тоже не люблю, когда на креманках пальцы, — а вот это уже неожиданно. Старшая сестрица меня защищает.
— И ты идешь брать жалобную книгу, зовешь хозяина и параллельно выискиваешь все недостатки в заведении, чтобы вызвать СЭС?
— Она вызвала СЭС?!
— Нет. Просто прошлась белой перчаткой по всем поверхностям, указав на пыль. И от СЭС их спасла я, просто потому что встала в позу. Я ее привела туда не для того, чтобы поесть мороженое и найти недостатки. Она ведь даже не понимает этого. И вообще меня никто не понимает. Я ведь просто хочу, чтобы у нее все было хорошо.
— Ксюш, успокойся, выпей водички и просто попытайся посмотреть на все это в другом свете.
— Каком?
— В лучшем. Всему свое время.
— Какое к черту время? Вы просто все не хотите признавать очевидных вещей, особенно твой папа, но сколько бы кто ни шутил, это все может плохо закончиться. Неужели вы не понимаете, что все, что делает Полина — это не потому что она хочет этого, а для того, чтобы угодить Сереже. Ну ладно он хрен что признает, ему это льстит, что хоть кто-то ему во всем угождает, но ты. Ты что, этого не замечаешь? Ну ты же всегда была умной, Маша. Поговори с Полиной, примени какие-нибудь психологические штучки. Ну ты же можешь.
— Нет, Ксюша, все мои слова она воспримет только в штыки. К тому же, я не считаю, что с ней надо проводить такие беседы. Всему свое время.
— Ну какое время?! В двадцать еще можно хоть немного под кого-то подстроиться и скорректировать свои принципы и желания. В тридцать — это нереально. Она уже сейчас бесчувственный сухарь, ты думаешь в тридцать пять к ней выстроится очередь из мужчин, желающих ее полюбить?! Да вы что все издеваетесь надо мной?! Я не хочу, чтобы она осталась одна. Не хочу! Хочу, чтобы она влюбилась и жила как все нормальные девочки. А она этого не сделает со своими долбаными стремлениями и принципами! — не знаю, что меня больше проняло — звук разбитого стекла или второй раз за день «сухарь»?! Это сговор что ли?! — Она даже говорить со мной не хочет, хотя я из кожи вон лезу, чтобы быть с ней тактичной. А может… Полина вообще меня ненавидит?
— Ксюш, ну не говори ты глупостей. Она закрывается только потому что ожидает от тебя разговора, который ей заведомо неприятен. Обычная защитная реакция — любым способом этого избежать. Прекрати с ней говорить на все эти темы. Не говори, что ей делать, не навязывай ничего. Ты же видишь, что пользы от этого нет. Она еще больше будет воспринимать все в штыки. И не надо папе ни с кем ее знакомить. Это точно закончится госпитализацией мужчины в травмпункт. Да она просто специально сделает так, чтобы утереть тебе нос.
— А ты думаешь твой папуля-хитрожоп с кем-нибудь ее познакомит? Да прям. Он только обещает, а на деле ничего.
— Ну и хорошо, что не знакомит. Все, успокойся.
— Я часто думаю… может Полина дочь Алины, а моя Алиса?
— Ммм… бокал вина был лишний.
— Нет, ты не понимаешь. Это у Алины мог родиться ребенок с такими… особенностями. А Алиса — девочка. Прям такая девочка-девочка. Вот она похожа на меня. Мы же рожали почти в одно время, а вдруг мы потом как-нибудь перепутали детей?
— Ксюш, — сквозь смех произносит Маша. — Ну хватит чушь нести. Полина похожа внешне на тебя. Какая Алина, — смешно им, блин.
— Ну да, ДНК проводить не надо — моя. А если я умру от депрессии, проследишь за Полиной? На Сережу я не надеюсь, этот только порадуется, если младшая будет и дальше ему угождать. Хотя хрен ему, умрем в один день. Одного его не оставлю.
— Правильно, не оставляй. И к Полине больше не приставай. Измени модель своего поведения. Вообще не касайся тем, которые ее раздражают. Давить на нее не нужно.