Удивительная женщина
Шрифт:
Эбби вышла в загон с жеребцом, повод которого крепко держала почти под его подбородком. Тот нетерпеливо пританцовывал, норовя вырваться на свободу. Она надежно привязала его к рельсу и начала чистить.
Животное было очень красиво, с высоко вздернутой головой и высокомерным взглядом огромных глаз, которые Дилан видел даже из окна. И он был своенравен. Когда Эбби взяла его за ногу, чтобы вычистить копыто, он дважды попытался вырвать ее, почти не подчиняясь хозяйке, но вскоре успокоился и позволил Эбби доделать работу, но все же в конце хорошо пихнул
— Черт побери, что же ты за женщина? — Дилан протянул руку к стакану, словно тот мог дать ему ответ. — Если ты порядочная женщина, то почему лжешь? Если же играешь в моралистку, знающую себе цену, то как ты можешь лгать?
И все же она лгала! И если бы он не уличал ее, продолжала бы лгать! Сегодня, пообещал он себе, наблюдая, как она чистила гладкую, темную шкуру жеребца. Сегодня, Эбби!
Он вернулся к компьютеру и приказал себе забыть о ней.
Уже после одиннадцати он услышал, как Эбби вернулась в дом. Дилан просматривал записи о начале профессиональной деятельности Рокуэлла, анализировал сведения о его семье. Он написал о встрече Эбби с Рокуэллом, используя ее версию, ее взгляд на это событие, ее рассказы о своей семье. Людей заинтересуют и ее сестры — звезда Голливуда и знаменитая бродвейская актриса. Он не забыл описать и атмосферу театра.
Она услышала, как он подошел, но продолжала мыть яйца.
— Доброе утро. — Она не взглянула на него, продолжая работать. — Кофе готов.
— Спасибо.
Когда он подошел к плите, она подняла взгляд. Он не побрился. Это всегда ее волновало… вероятно, она представляла, как это грубое, не слишком цивилизованное лицо касается ее лица.
— Мистер Петри вернулся. Думаю, он мог бы отдохнуть еще денек-другой, но он соскучился по лошадям.
— Вы там все закончили?
— Пока да. Но кобылкам необходимо постоянное наблюдение.
— Прекрасно. — Он взял кофе с барной стойки, закурил и включил диктофон. — Когда вы с Рокуэллом решили развестись?
Эбби уронила яйцо. С тупым удивлением посмотрев на него, она начала подтирать пол.
— Мне повторить вопрос?
— Нет. — Голос ее звучал приглушенно, но постепенно стал сильнее. — Нет, но мне бы хотелось знать, кто вам сказал такую глупость?
— Лори Бруэр.
— Понятно.
Эбби убрала остатки яйца и повернулась вымыть руки.
— Она спала с вашим мужем.
— Знаю. — Эбби тщательно вытерла руки. Они не дрожали.
— Лори не была первой.
— И это мне известно.
Она подошла к плите и налила кофе.
— У вас что, лед вместо крови, леди? — Когда она повернулась и спокойно посмотрела на него, это его еще больше взбесило. — Ваш муж спал с другой женщиной, через которую прошел легион. Он сделал карьеру на том, что обманывал вас. Лори Бруэр была лишь последней в длинном списке.
Он что, думает, что сейчас причинит ей резкую боль, рассказывая
— Если мы оба это знаем, то о чем говорить?
— Он собирался выбросить вас на свалку ради нее?
Она сделала глоток кофе. Это успокоило ее нервы. Она расскажет ему правду в той степени, в которой это возможно.
— Чак никогда не просил развода. — Она сделала еще глоток, и тепло от горячей крепкой жидкости разлилось по ее телу. — Хотя Лори Бруэр он говорил, что просил.
Это было правдой. Внутреннее чутье подсказывало ему, что на этот раз она говорит абсолютно искренне. Только он еще больше запутался.
— Она неглупая женщина. Вбила себе в голову, что они с Рокуэллом поженятся еще до конца года.
— Я не могу комментировать ее мысли.
— А что вы можете комментировать? — Ярость распирала его, и он решился дать ей волю. Может быть, ярость, в конце концов, поможет ему пробить ее заградительный щит. — Ответьте мне вот что: каково это — знать, что муж вам неверен?
Она знала, что он когда-нибудь задаст ей этот вопрос, и была к этому готова. Но сейчас ответ почему-то не приходил ей в голову.
— Мы с Чаком… понимали друг друга. — Как глупо это звучало, как по-дурацки искушенно. — Я… я знала, что он из месяца в месяц находится под довольно сильным давлением, и это…
— …позволяет ему расслабляться тем способом, который он предпочтет.
Она не была так спокойна, как ей бы хотелось, но еще владела собой.
— Я не говорю о позволении или даже об оправдании, Дилан. Но это причина.
— Вы считаете, что постоянная разлука с вами, быстрая езда и стремление победить — причина для развлечений с женщинами, попоек, наркотиков?
— Наркотиков? — Она смертельно побледнела. Если потрясение в ее глазах неискренне, то она достойна быть звездой Голливуда. — Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Я говорю о кокаине. Очищенном. — Ах, этот четкий, жесткий голос репортера! Он старался не испытывать к себе ненависти из-за него.
— Нет. — В ее голосе внезапно прозвучало отчаяние. Он увидел, как побелели костяшки ее пальцев, когда она схватилась за стойку. — Нет, я в это не верю!
— Эбби, мне это известно из различных источников. — Его голос стал мягче. Она испытывала внутреннюю боль. Может быть, раньше она и лгала ему, но боль ее искренняя. — Вы не знали.
— Вы не должны об этом писать. Не можете. Дети. — Она поднесла руки к глазам. — О господи, что я наделала?
Он взял ее за руку. Она не услышала, как он встал.
— Сядьте. — Когда она закачала головой, он подтолкнул ее к табурету. — Сядьте, Эбби.
— Вы не можете об этом писать, — срывающимся голосом повторила она. — Вы не можете быть уверенным, что это правда. Если вы посмеете упомянуть об этом в книге, я разорву договор. Я буду вынуждена возбудить против вас дело.