Удивительная жизнь Эрнесто Че

Генассия Жан-Мишель

Достойная дама гордилась тем, что вложила полученные в наследство деньги в три квартиры на Бульварах (они сдавались благонадежным чиновникам) и в два торговых предприятия рядом с «Grands Magasins» [42] , которые обеспечивали ей приличную ренту и защищали от превратностей судьбы, конкуренции и волнений черни.

– Благодарение Богу, собственность в этой стране священна, а наши коммунисты не так страшны, как другие.

Морис трижды провалил экзамен на степень бакалавра, не один раз менял мнение и наконец принял решение: он сделает состояние на недвижимости. Это надежно и определенно, ему это подходит.

42

«Grands magasins» –

универмаги. Появились во Франции в XIX в. и были в то время революционным явлением. В Париже осталось всего пять таких магазинов: «Le Printemps», «La Samaritaine», «Le Bon March'e», «Le BHV» и «Galeries Lafayette».

Он пока не знал, как подступиться к делу, следовало продумать все до мельчайших деталей. Отец Мориса Филипп сразу, ясно и недвусмысленно дал понять, что не собирается финансировать его дурацкие идеи и не потратит ни сантима на нелепые причуды и очередной бредовый проект. Если у человека нет денег, он ничего не построит. Молодые идиоты полагают, что банки существуют для того, чтобы давать деньги всем, кому ни попадя, – и жестоко заблуждаются! Кредитуют лишь тех, у кого уже есть капитал. Если Морис хочет разбогатеть, должен работать вместе с отцом, рано вставать и рано ложиться, не шляться по ночным клубам и очень стараться. «Когда я после войны начал работать в магазине, отец был со мной суров и требователен, – добавил Филипп. – Я поступлю так же. Если откажешься, место займет твоя сестра».

– Элен? Да ей еще и восемнадцати нет!

Морис всегда считал младшую сестру девчонкой, которая должна выйти замуж, завести детей и жить по устоям буржуазного общества. Мысль о том, что она может пойти работать в водопроводную мастерскую, казалась ему столь же комичной, сколь и нелепой, а вера отца в способности сестры подтверждала, что даже самые трезвые умы подвержены влиянию опасных идей.

– У твоей сестры есть характер, она умеет добиваться своего. То обстоятельство, что сыновья не желают продолжить мое дело, не означает, что я прикрою лавочку или продам все чужому человеку. Я сам обучу Элен, и она преуспеет.

Морису не было никакого дела до «семейного дела», он великодушно пожелал всем удачи и покинул отчий дом с двумя чемоданами. Сначала у него была мысль эмигрировать в Америку – он бегло говорил по-английски (хоть какой-то прок от учебы!) и вообще имел способности к языкам, – но все вокруг убеждали его, что разбогатеть в Штатах совсем не легко, практически все иммигранты вкалывают за гроши и свое приходится брать с боем. Что уж говорить об опасностях, подкарауливающих человека день и ночь, там ведь стреляют из-за каждого угла!

И Морис отбыл в Африку. Империя не оставит своего сына. Там, за морем, возможностей хоть отбавляй, как и денег, и рабочей силы.

Сойдя с трапа парохода «Виль-де-Марсель», Морис, как и все путешественники, мгновенно влюбился в этот изумительный, красивейший в мире город и понял, что хочет жить именно здесь.

Он назначил себе срок в десять лет, чтобы преуспеть. Алжир станет моим Нью-Йорком, к тридцати я сколочу состояние.

Через две недели один из новых друзей помог Морису найти вполне прилично оплачиваемую работу у Мореля, в самой крупной фирме по управлению недвижимостью. С твердым окладом и комиссионными. Мореля впечатлили целеустремленность Мориса (хороший продавец должен уметь подать себя, так ведь?) и его оксфордский английский – владение этим языком никак не могло пригодиться в работе, но и помехой не являлось. Место, доставшееся Морису, требовало полной мобильности и как нельзя лучше подходило холостяку. Он обожал путешествовать, расстояния

его не пугали, как и машины, и захудалые провинциальные гостинички, жара, пыль и комары.

Морис избрал тактику королевской кобры: никто не видит, откуда появляется хищница, она подкарауливает жертву, смеясь про себя над ее глупостью, делает бросок и заглатывает живьем. Безошибочно и эффективно. Морису досталось идеальное место для изучения рынка недвижимости, его потенциала, потребностей и рисков, он получил возможность попасть во влиятельные круги, показать, на что способен, чтобы потом начать собственное дело.

– Как ни крути, без удачи в жизни не преуспеешь.

– Любите рыбу? – спросил Морис.

Йозеф интуитивно понял, какого ответа от него ждут, и сказал: «Не просто люблю – обожаю!» Морис пришел в восторг. Обед у Падовани был всегда простой: рыба на гриле или жареная рыба. Выбор зависел от дневного улова: сардины, дорада, барабулька. Два-три раза в год, когда рыбачьи суда не выходили в море, Падовани готовил на ужин жаренное на гриле мясо, бараньи отбивные и колбаски мергез [43] .

– Мер… что?

Морис был уверен, что Йозеф придуривается. Ну скажите на милость, разве может человек быть таким невеждой? Йозеф объяснил, что прибыл в Алжир два месяца назад и живет относительно уединенно, чем совершенно покорил Мориса Делоне. Он проявил сердечность, как и подобает в отношениях с новым клиентом, и выразил восхищение выдающимся талантом танцора, но к человеку, способному «заливать» с таким серьезным видом, в Алжире относятся с величайшим пиететом.

43

Острые колбаски, очень популярные в странах Магриба.

– Слушайте все! – призвал он аудиторию. – Йозеф Каплан не знает, что такое мергез! Каково?

Раздался оглушительный взрыв хохота. У Падовани давно не слышали лучшей шутки. К столику подошел хозяин, протянул руку и сказал:

– Друзья зовут меня Падо.

Йозеф скорчил хитрую рожу – улыбнулся до ушей, вздернул брови и прищурился, подтверждая: как я вас всех провел?! За несколько секунд у него появилось больше друзей, чем за всю предыдущую жизнь, да еще и репутация гениального насмешника. Шутовство в Алжире заменяет людям паспорт. Падовани подал отбивные и колбаски, Йозеф попробовал и чуть не задохнулся – еда была чертовски острой. Ощущение счастья для Йозефа будет теперь неразрывно связано с ароматом жаренного на открытом огне мяса, хотя поймет он это много позже, вернувшись в Чехословакию. А еще он будет гордиться тем, что первым открыл для сограждан Кафки острые алжирские колбаски мергез.

– Перейдем на «ты», не возражаешь? Мне так проще.

– Согласен, – не задумываясь ответил Йозеф.

Морис никогда ничему толком не учился: считал, что, с одной стороны, ему не повезло с наставниками, а с другой – мнил себя достаточно сообразительным, чтобы преуспеть в жизни и без всяческих наук. Йозеф слушал, завороженный убежденностью Мориса и его железной логикой, тот был свято уверен, что в школе должны учить читать, писать и считать, а все остальное – полная фигня и пустая дребедень.

– Такие, как я, не нуждаются во всяких там склонениях-спряжениях, – заявлял он. – Лучше бы жизни учили, а не крестикам-ноликам!

– И как же ты намерен преуспеть?

– Осталось урегулировать пару-тройку моментов. Нынешние волнения неблагоприятны для делового климата, так что я пока обдумываю план, изучаю мельчайшие детали, встречаюсь с важными людьми, завожу полезные знакомства. В нужный момент я буду готов, и все получится, как пить дать получится. Пойми, Йозеф, все люди делятся на два типа – «локомотивы» и «вагоны».