Удивительное свойство моряков жить под водой
Шрифт:
– Ага, понял.
– Ты что делать собираешься?
– Когда?
– Сегодня.
– Не знаю… Только что чудом увильнул от Барни. Он появился, как только я усомнился в своем здравомыслии, и попытался отравить. Представляешь?
– Представляю, – сказал Беря. – Я не пью
– Я тоже.
– Значит, в плавание идём?
– Ничего другого не остаётся.
– Короче, старик, не кисни. Я уже начал мозговать, что делать.
– Я и не кисну. Только чего тут мозговать, нам нужны либо деньги, либо человек, готовый потратиться на безумную идею с кораблем.
– Есть
– Кто он?
– О, всё, реклама кончилась! Сейчас расскажут о землетрясении в Порт-Рояле в тысяча шестьсот девяносто втором году. Перезвоню.
С реки задувал чуть прохладный ветер, кричали чайки. Люди ходили толпой по набережной, многие купались. Жара пригнала их к воде, и они были вынуждены думать только о ней.
22
Специально было выбрано кафе или нет, я так и не понял. Но называлось оно тематически «Три капитана». И мы сидели там втроем: я, Беря и Юра, который с бериных слов обладал сказочным богатством и мог помочь деньгами. В том, что они у него есть, я не сомневался. Судя по тому, как вёл себя Юра, можно было даже предположить, что он не прочь и поделиться. Однако что он потребует взамен? Тут я терялся в догадках.
Смотрелись мы довольно странно. Беря перед встречей что-то употребил и озабоченно глотал пепси. Юра курил одну за одной Danhill и цедил дорогой бренди, от него нещадно несло парфюмерией. Я пил зеленый чай и уворачивался от табачного дыма.
Встреча мне казалась бредовой.
– Парни, давайте сразу решим, будем заниматься этим или нет, – чтобы не прервался контакт, взялся за дело Беря.
– Чем? – сразу спросил Юра.
Игра началась, слово было за мной.
– Уазик, – проговорил я и замолчал, поняв, что ухватился не за тот край.
По новой было сложнее. Подняв руку, я погрозил пальцем воздуху и произнёс небольшую тираду:
– Что такое море в собственном смысле этого слова? Платон говорил, это Атлантический океан. Я говорю – это жизнь. Чтобы покорить море, нужен корабль. Если ты один, парус можно поднять и внутри себя. Если набирается целая команда, такой вариант отпадает. Сложность в том, что мало кто может позволить себе покорять море. Скорее происходит наоборот, многие покоряются действительности, не зная, как с ней совладать. Надежда появляется, когда жизнь, то есть море, выбирает тебя. Поэтому вернемся к Сократу, а именно к его рассказу о прекрасной земле, которая относится к нашей земной обители, как берег моря к подводным глубинам. Он говорил, что мы живём на дне глубокой впадины, заполненной воздухом, а там, за краями воздушного бассейна, располагается истинная Земля. Чтобы попасть туда, нужно очиститься от лишнего и сделать верный шаг.
Беря кивал, а Юра потряхивал головой и шевелил конечностями так, словно был в наушниках и слушал запись The Who «I can’t explain». Я видел, что он плохо понимает, о чем ему толкуют. Он хотел чувствовать превосходство, но не знал в чём.
Закончил я так:
– Был такой полководец Нитта Ёсисада. Будучи в окружении неприятеля он отсёк собственную голову и похоронил её, прежде
Юра был потрясен, от его игривости ничего не осталось. Он хлебнул своего душистого пойла и нервно проговорил:
– Я не буду.
– Это в переносном смысле, – объяснил Беря.
Юра не поверил и с ужасом посмотрел на меня. Беседа зашла в тупик.
– Давайте смотреть на вещи реально, – попробовал спасти ситуацию Беря. – Мы тут все бредим морем, и поэтому нужно действовать сообща.
– Не, ну если хотите, можем открыть передвижной ресторанчик «Убрать якоря», – предложил я. – Будем зарабатывать на морепродуктах и коктейлях, а летом ездить с подружками в Крым.
Как будто услышав меня, из стареньких музыкальных колонок на стойке бара энергично запел женский голос в сопровождении эстрадного оркестра:
– Не виновата я, что море синее! Не виновата я, что волны сильные! Не виновата я, что ты обиделся! Что мы с тобой сто лет не виделись!
Лично для меня это был удар ниже пояса. Я тотчас вспомнил Дашу, зачесались глаза, засвербело в носу и горле.
– Наливай, Кирос, – шепнул я Юре. – Мирное время и стекло. Досуг превыше обладания девушкой.
Вскоре я пил из мороженицы, называя её чашей с цикутой, и говорил, что истинная любовь – желание справедливого блага.
– Какого еще, млять, справедливого блага? – хватался за меня Юра и жутковато вращал зрачками. – Ты чо мелешь?
– Ты еще молод, Алкивиад, тебе не понять, – отпихивался я. – Повзрослеешь, когда поймешь, что пьянство не рождает пороков, оно их обнаруживает.
Кончилось тем, что Юра швырялся деньгами и кричал, что купит нас с потрохами. Подошедшей охране, я объяснил, что шумный мужик посторонний и подбивает на должностное преступление. Юру уже невменяемого потащили к выходу.
– Мы должны Асклепию петуха! Так отдай же, не забудь! – прокричал я вслед, чувствуя, что мозги снова встали набекрень.
Нас тоже попросили убираться.
– Ты себя странно ведешь, что-то случилось? – спросил Беря, выводя меня из зала.
Только я собрался ответить словами Сократа: «В каждом человеке есть солнце, только дайте ему светить», как из оживших динамиков доверительно запел наиприятнейший лирический баритон:
– Когда уходит женщина, бессмысленны слова. Когда уходит женщина, она всегда права.
Соленый океан хлынул из глаз и потащил сердце под киль – кромсать на лоскуты. Рыдания мои долго не знали предела, так я и почил в них бесславным забытьем.
23
Один мой друг философ как-то заметил, что деньги должны выглядеть иначе, в виде жидкости или лучше смазки, чтобы повозка жизни была менее скрипучей. Можно поспорить, но ведь не с чем.
– Хоть бы несколько червонцев, – простонал Беря.
Мы лежали на полу в квартире, где Берю на пару дней приютила случайная подружка. Пустые карманы и никаких воспоминаний о том, где, что и как было ночью. Судя по нашему виду и состоянию, мы прошли путь из глубокой сократовской впадины наверх и обратно.