Удивительное свойство моряков жить под водой
Шрифт:
– История загоняет людей в землю, это навевает тоску, – вырвалось у меня.
Игорёк завел глаза к небу на такую глупость. Он любил историю, он любил разные науки, он вообще не понимал, как люди могут быть такими пустоголовыми.
Мы спустились в ущелье, прошли мимо Яломанского городища, мимо группы туристов, озиравшихся по сторонам, словно им чудились призраки тюрков. Мимо сгрудившихся у тракта рыжих жующих коров, выглядевших как одуревшие от однообразной жизни домохозяйки. И вышли на песчаный берег. Катунь здесь убегала вольно, широко и стремительно между задумавшихся над своей
2
Честнее чем река – дороги нет. По течению она свободна от тупиков, она наполняется и стремится к морю, где есть всё. Морская душа знает правду – жизнь на суше вообще не жизнь. Когда-то из чувства превосходства жизнь двинулась с моря на землю, которая в отличие от воды менее податлива и чувствительна. Теперь эта жизнь зашла в тупик.
В устье Большого Яломана, нашедшего Катунь в живописном точно для подарочной открытки месте под Чуйским трактом, жизнь пока еще крепко держалась за живую воду горных рек. Солнце почти закатилось за хребет и люди покидали пляж. Мы разделись до гола и залезли в Катунь. Вода была ледяная, но после первых нырков казалось, что купаешься в огне. Животом чувствовалось, как пламя сжигает мусор, накопившийся внутри.
– На прошлой неделе здесь один чудик чуть не утонул, – сообщил подошедший Голодный. – Спьяну храбро занырнул метра на четыре, его сразу течением и подхватило. Хорошо повезло герою, да и силенок хватило, смог кое-как выгрести к устью Яломана. Вынесло вон к тому мыску. Прозвище у него забавное… то ли Кочегар, то ли Пивовар…
– Кому суждено сгореть, тот не утонет, – крикнул Игорек, разворачиваясь к берегу. – А, кстати, где Беря? Что-то его с обеда не видно.
– На островке с томскими буддистами, – указал Голодный в сторону Большого Яломана, где короткий и узкий рукава реки огибали подобие острова. – Они там уже неделю стоят, а сегодня поехали за продуктами в Иню и нашли «Капитана Моргана» по смешной цене. Только вернулись с добычей, как Беря лошадку им привел, он с утра её взял покататься у Байкала.
– Как это у Байкала? – перестав плескаться, удивился Игорек.
– Байкалом зовут алтайца. Местный.
– А почему Байкал?
– Родители так назвали. Я в Акташе знаю алтайку, она вообще по паспорту Сайра. Её отцу понравилось название на банке вкусной консервы.
– Бред какой-то! – засмеялся Игорек и окунулся с головой.
– Томские оценили цыганские способности Бери. Потчуют его так, словно открывают курсы конокрадов, – продолжал Голодный. – Я сейчас шел сюда, видел, как Беря приплясывал вокруг молоденьких буддисток и кричал «Рома, ни ссы, рома».
– Рома исы рома, цыгане есть цыгане, – сказал Игорёк.
– И откуда ты всё знаешь? – удивился я.
– Просто я ничего не забываю.
Мы выбрались на берег. По телу пробегали приятные судороги, точно органы внутри всполошились и занимали надлежащие места.
– Так по чем ром то? – спросил я.
– По четыреста рублей за литр, но было всего три бутылки.
– Н-да, жаль не успели…
Голодный пожал плечами.
– Лёня, а куда здесь можно поехать, чтобы увидеть сразу много интересного? – спросил Игорёк.
– Да,
– Поехали на Эл-Ойын, – сразу предложил Голодный.
– На куда?
– Алтайский народный праздник Эл-Ойын, его раз в два года проводят. Вот на эти выходные как раз будет. Со всех районов съедутся.
– А почему так называется?
– Эл означает народ, ойын – праздник. Всё просто, народный праздник. И Яломан вовсе не Яломан, а Эл-Аман, – Голодный любовно окинул взглядом окрестности, – то есть здравый народ. Ясно?
– Ясно, – кивнул я. – А мы что будем делать на этом народном празднике? Туда, наверное, одни аборигены съедутся. Они скальпы не потянутся снимать с бледнолицых?
Пытаясь запрыгнуть в джинсы, я чуть не упал, когда Голодный крикнул:
– Мойло ко мне!
Из-за кустов выбежал пёс, похожий на добродушного лохматого волка. Он обнюхал каждого и, высунув язык, улегся рядом с хозяином, давая понять, что чертовски рад и будет охранять наши скальпы.
– Насколько я знаю, как таковых алтайцев нет, – сказал Игорёк. – Есть остатки разных племен: теленгиты, майманы, кумандинцы и еще, не похожие друг на друга от строения черепа до обычаев и нравов. Через эти земли тысячелетиями шли и шли людские потоки, столько их смешалось… Но их объединяет одна древняя кровь матери-волчицы.
– Какой еще волчицы?
– Прародительницы тюрков.
– И ты в это веришь? – заинтересовался Голодный.
Игорёк неопределенно пожал плечами.
– А мне известно, что их объединяет любовь к огненной воде, – гнул я своё, – сколько еще через это дело крови смешается?
– Отличный шанс славно провести время, – сказал Голодный, почесывая Мойло за ухом.
– А когда?
– Завтра с утра начнется заезд на праздничную поляну. Там вам и будет, как по заказу, много интересного в одном месте.
– А что будет то?
– Ну как что… Национальные состязания, развлечения всякие…
– Какие?
– Будут выяснять, кто больше камень поднимет, кто лучше по кедру лазает и плеткой машет. Обычаи всякие покажут, театрализованное представление из жизни тюрков, а под конец салют забабахают. Наверняка грандиозный. В этом году праздник юбилейный, двести пятьдесят лет объединению Алтая и России. Говорят, денег на салют не пожалели.
– Может тогда сегодня в ночь поедем?
– Поляна тут недалеко, можно и в ночь, чтоб с утра не толкаться. Только через перевал машину я поведу.
По остывающему песку мы возвращалась в лагерь к ухоженной Максом машине, поблескивавшей, как флагманский крейсер. По берегу жгли костры, готовили харчи, пели песни, и никто не задумывался над тем, за что ему такое счастье – мгновения незамутненной жизни среди неописуемых красот. Дополняя мифическую картину, в небе над лагерем парил беркут, внимательно высматривая, чем бы поживиться.
3
Теперь немногие странствуют, стаптывая ноги в лохмотья – полно разных комфортных средств передвижения. Оно и к лучшему. По крайне мере, можно предположить, что на этом дело не остановится. И вскоре появится еще что-нибудь более удобное и непредсказуемое.