Удивительные истории нашего времени и древности

Автор неизвестен

Послы понимающе кивнули и, простившись с Хэ Чжичжаном, покинули столицу Танской империи. На родине они рассказали своему князю, как все происходило при танском дворе. Напуганный письмом танского императора, князь Бохая стал держать совет со своими людьми. И они порешили, что раз небесной империи помогает бессмертный святой, то устоять в борьбе с ней им не удастся. Танскому императору тут же была послана грамота, в которой кэду объявлял о своем смирении, о готовности из года в год присылать дань и раз в год являться на поклон ко двору. Но оставим это и вернемся к нашему рассказу.

Глубоко уважая Ли Бо, Сюань-цзун хотел предоставить ему высокую должность при дворе.

— Я не желал бы никакой высокой должности, — сказал Ли Бо

императору, — я хотел бы только не знать никаких забот, быть вольным, делать что мне вздумается и, как *Дунфан Шо, служить императору.

— Если вы не желаете служить, то вашему выбору предоставляю все, чего вы только ни пожелаете: золото, белый нефрит, редчайший жемчуг, драгоценные камни и прочее, чем я владею сам.

— Ни золота, ни яшмы я тоже не хочу, — ответил Ли Бо. — Я бы желал только быть возле вас и ежедневно иметь возможность выпивать тридцать кубков лучшего вина. Больше мне ничего не надо.

Император знал, что Ли Бо был выше славы и почестей, и потому не стал принуждать его.

С этих пор Сюань-цзун часто удостаивал Ли Бо приглашениями на пиры, оставляя поэта ночевать во Дворце золотых колокольчиков, советовался с ним в делах управления государством и с каждым днем все больше удостаивал его своими милостями.

Как-то раз Ли Бо ехал верхом по улицам столицы и вдруг услышал звуки гонгов и грохот барабанов. Это приближалось шествие охранников и палачей, окружавших арестантскую повозку. Ли Бо остановил процессию и спросил, кого везут. Оказалось, что это военачальник из *Бинчжоу, осужденный за неудачу в военных действиях, и сейчас его везут казнить на главную площадь. Человек в арестантской повозке показался Ли Бо бравым и полным достоинства мужчиной, и он попросил арестанта назвать себя.

— Фамилия *Го, имя Цзыи, — ответил тот голосом, подобным звуку колокола. Примечательная внешность этого человека говорила о том, что он из тех, кто безусловно мог бы стать надежным столпом государства.

— Подождите! — приказал Ли Бо конвоирам. — Я лично отправлюсь ходатайствовать перед императором.

Ослушаться никто не посмел. Все знали, что это член императорской Академии Ли, небожитель, которому сам император царственной рукой размешивал рыбный суп.

Ли Бо повернул лошадь и поехал прямо во дворец. Добившись аудиенции и получив указ о помиловании, он вернулся на главную площадь, сам зачитал высочайшее повеление, открыл арестантскую повозку и освободил Го Цзыи, которому было разрешено искупить вину будущими подвигами. Го Цзыи поклонился Ли Бо, поблагодарил его за спасение и поклялся, что не преминет *отблагодарить его, как говорится, «с кольцом во рту» или «с лассо из травы».

Однако оставим пока Го Цзыи.

В то время при дворе больше всего ценили пионы, привезенные императору в дар из *Янчжоу. В императорском дворце их было четыре куста, и цвели они каждый своим цветом: ярко-красным, темно-фиолетовым, бледно-розовым и чисто-белым.

Сюань-цзун велел пересадить эти цветы к Беседке ароматов. Как-то раз, когда он здесь любовался цветами вместе со своей фавориткой Ян-гуйфэй, а музыканты из *Грушевого сада исполняли при этом различные мелодии, император заметил:

— Что же мы здесь, перед Ян-гуйфэй, любуемся новыми цветами, а слушаем старые мелодии?

Император тут же приказал распорядителю Грушевого сада Ли Гуйняню найти Ли Бо и привести его во дворец. От одного из евнухов Ли Гуйнянь узнал, что Ли Бо пошел на чанъаньский рынок в винную лавку, и он прямым путем направился туда. Не успел он подойти к площади, как услышал, что наверху, в одной из винных лавок, кто-то поет:

Три кубка — постигаю *путь великий, А выпью ковш — с природою сливаюсь. В вине

я обретаю наслажденье, Которого понять не может трезвый.

«Кто же это, если не Ли Бо?» — подумал Ли Гуйнянь и стремительно стал взбираться по лестнице. Наверху он увидел Ли Бо, одиноко сидящего за маленьким столиком; на столике стояла ваза с веточкой лазоревого персикового цветка. Поэт пил, любуясь цветком. Он был уже совсем пьян, но все еще не выпускал из рук огромного кубка.

— Император сейчас в Беседке ароматов и ждет вас там. Идите скорей! — сказал Ли Гуйнянь, подойдя к Ли Бо.

Услышав, что речь идет об императорском приказе, посетители винной лавки повскакали с мест и подошли посмотреть, в чем дело. Не понимая, что происходит, Ли Бо приоткрыл глаза, пьяным взором обвел Ли Гуйняня и проскандировал ему строфу из стихотворения *Тао Юаньмина:

Я пьян, я спать хочу. Идите прочь!

Затем он закрыл глаза и задремал. Но Ли Гуйнянь твердо решил добиться своего. Он подал знак из окна своим людям, и человек семь-восемь мигом поднялись наверх. Без всяких разговоров они тут же взяли Ли Бо на руки, понесли его к выходу, посадили на пегую лошадь и двинулись в путь, поддерживая поэта.

Ли Гуйнянь, подстегивая лошадь, ехал сзади. У Башни пяти фениксов их уже ожидал евнух, посланный императором специально, чтобы поторопить Ли Бо. Поэту было высочайше разрешено въехать во дворец прямо на лошади. Тогда Ли Гуйнянь, не заставляя Ли Бо сходить с коня, вместе с евнухом препроводил поэта через внутренние покои, мимо Пруда процветания и радости, к Беседке ароматов. Увидев, что Ли Бо сидит на лошади совершенно пьяный, с крепко сомкнутыми глазами, император велел евнухам рядом с беседкой расстелить цветной ковер, снять поэта с лошади и уложить немного отдохнуть. Потом он сам подошел взглянуть на Ли Бо и, увидев слюну, текущую по лицу поэта, стер ее своим рукавом.

— Говорят, если холодной водой спрыснуть лицо, то это отрезвляет, — сказала Ян-гуйфэй.

Тогда император приказал, чтобы евнух зачерпнул воды из Пруда процветания и радости, а одна из придворных девиц набрала бы этой воды в рот и побрызгала ею лицо поэта.

Ли Бо очнулся. Перед ним был сам император. Не на шутку перепугавшись, поэт пал перед императором ниц и произнес:

— Я заслуживаю смерти и десять тысяч раз смерти! Но вино — это моя стихия, и я прошу вас простить меня.

Император сам поднял Ли Бо с колен и сказал:

— Сегодня мы любуемся прекрасными цветами, и хотелось бы слышать новые песни. Я призвал вас, уважаемый, чтобы вы написали три строфы на размер *«Чистых и ровных мелодий».

Ли Гуйнянь подал поэту бумагу с золотыми цветами. Ли Бо, все еще хмельной, взмахнул кистью — и три стихотворения тотчас были готовы. Первое из них гласило:

*В облаке вижу я платье твое, лицо твое — в нежном цветке. Ветер весенний перила обмел, ты как цветок, окропленный росой; Если не встретить тебя на *Куньлуне яшмой в толпе красавиц, Знаю, увижу тебя при луне у *Изумрудных террас.