Удивительные странствия. Сборник сказок
Шрифт:
Выпив молоко, княжна завязала пирожки в узел и достала из сундука мужское платье, принесённое Глашей: штаны, лапти, рубаха, зипун да шапка – всё ветхое, но зато подходящее по размеру. Переодевшись, Любава достала из шкатулки ножницы и, глубоко вздохнув, обрезала свои чудные русые косы, а затем извлекла из шкатулки заранее приготовленное письмо няне и пробежала его глазами:
– Не пройдёт и года, как я возвращусь вместе с отцом. Не падайте духом, не плачьте и ждите нас! Мать Фемарь всё знает. Она благословила меня. Слушайте её!
Положив письмо на подушку, Любава взяла отцовский лук со стрелами, узелок с пирожками и, поклонившись образам,
Глава 4. Странники
Ночь была тихой и светлой. Звёзды водили хоровод вокруг задумчивого месяца. Спал княжеский терем, спало княжество, измученное горем и уставшее от трудов. Никто не видел, как какой-то крестьянский мальчик проскользнул в амбар.
Любава нерешительно остановилась на пороге, напряжённо вглядываясь в темноту. Наконец, она разглядела сидевшего на полу юношу. Рядом с ним лежала его клюка, плащ и гусли. Юноша не спал, и синие глаза его были широко раскрыты.
– Кто здесь? – спросил он тихим, глуховатым голосом, заслышав шаги Любавы.
– Это ты в Киев-град идёшь? – спросила княжна.
– Верно. Откуда знаешь?
– Слухами земля полнится.
– Кто ты?
– Меня Феодором зовут. Мамка моя да батя померли, а я с сестрою и бабушкой остался… Да, вот, захворала она. Скажи, верно ли сказывают, будто подле Киева старец живёт, который всякую хворь исцелить может?
– Сказывают люди… А верно ли, Бог весть!
– Ты к нему ведь путь держишь?
– К нему, коли дойду, и коли люди не врут о нём.
– А как же ты до Киева дойдёшь? Ведь ты ничего не видишь. А путь неблизкий, тяжёлый.
– Правду ты говоришь. Я год уже иду. Вначале был у меня спутник. Немой. Тоже исцелиться хотел. Да однажды волк на нас из лесу выскочил…
– И что же..? – испугалась Любава.
– Да не бойся! Друг мой волка того, как увидел, так от страха смертного дар речи обрёл. Так завопил, что и зверь заробел да в лес убежал. Провёл он меня до ближайшей деревни, а там женился на пригожей девушке… А я один пошёл. Подаяние просил, на гуслях играл. Где-то кто-то подвозил, где-то провожал. Так и досюда дошёл.
– А давай я тебе провожатым буду! Мне тоже зело в Киев нужно! Может, старец тот бабушке моей помочь сможет?
– А её ты как же оставишь?
– Так с сестрою. Ещё тётка есть у нас. Помогут. Возьми меня с собой, добрый человек! Я обузой не буду. Я из лука стрелять умею, петь… Вместе мы не пропадём и точно найдём этого старца. Возьми!
– Ну, что с тобой поделаешь? – пожал плечами слепой. – Идём.
– А как твоё имя?
– Кирилл, – гусляр чуть улыбнулся. – Сейчас светать будет: пора трогаться в путь.
– Да вроде темно ещё…
– А через пять минут первый луч появится, – слепец нащупал палку, поднялся, накинул плащ, взял гусли и узел со снедью, данный ему по указанию княжны, и в этот момент на горизонте блеснул первый робкий луч…
Через минуту Кирилл и Любава, державшая его под руку, уже шли по дороге, ведущей в Киев-град, с которым оба связывали все свои надежды…
– Скажи, – заговорила княжна через некоторое время, – откуда ты держишь путь? Живы ли твои родители, и кто они?
– Путь я держу издалека, из тех земель, где полгода солнце стоит в зените, и столько же длится беспрерывная ночь. Княжество наше богато и могущественно. Отец мой был знатного рода. Он приглашал для меня учителей, которые, несмотря на мой недуг, обучили меня грамоте, языкам и
– Какая странная у тебя рука, – заметил гусляр.
– Почему? – пожала плечами княжна.
– Очень маленькая и нежная. Для крестьянского отрока – необычная рука…
Позади путников послышался скрип повозки. Любава оглянулась. Какой-то мужичок с крупным, красным носом вёз сено, лениво погоняя невысокую, грустную лошадку.
– Куда идёте, калики перехожие? – окликнул он.
– В Киев-град, дядя! – ответила княжна.
– Далече… – протянул мужичок. – Ну, дотудова я вас, вестимо, не подвезу, а до ближайшей деревеньки могу подкинуть. Сено у нас, видите ль, закончилось, так пришлось в соседнее село ехать – выменивать. И всего-то чуть-чуть не хватило – уж ведь трава молодая подниматься начинает! Обидно. Зима в этом году лютая была – вот, трава и запоздала… Одному-то мне скучно ехать. А вы хоть песней мне душу потешите!
– Спасибо, добрый человек, – поклонился Кирилл.
– Меня Игнатом звать, – улыбнулся в усы возница. – Садитесь, ребятушки, чего уж!
Кирилл и Любава сели на край телеги, и Игнат тронул лошадь:
– Ну, пошла, родимая!
– А далеко ли деревня? – спросила княжна.
– К вечеру будем, сынок.
Любава посмотрела на небо, по которому бродили пушистые, похожие на цветки клевера, облака, и с наслаждением вдохнула сладкий аромат сена.
– Как бы я хотел видеть небо, – произнёс Кирилл. – Говорят, что оно синие… А я даже не знаю, что это значит.
– Синее, – подтвердила княжна, – как глаза твои…
– Вы бы, ребятушки, спели что-нибудь, – попросил Игнат. – Моя лошадка любит, когда поют. Она тогда и бежит резвее.
– Ты запевай, – сказал Кирилл Любаве, – а подыграю тебе.
Княжне вспомнилась песня, которую не раз пела ей в детстве Евросинья, и она завела её своим высоким, звенящим голосом.
– Эх, хорошо-то как! – воскликнул Игнат, утирая выступившие слёзы, когда Любава закончила. – Потешили душу, ребятушки! А голос у тебя, сынок, ангельский. Тебе бы в Киеве, в Лавре певчим быть!