Удивленный Христом. Мое путешествие из иудаизма в православие
Шрифт:
Я часто задавался вопросом: почему среди шести миллионов жертв не оказалось меня? Если бы мои родители были убиты, я бы не родился на свет.
Впервые я столкнулся лицом к лицу со смертью, когда мне было года три. У меня заложило нос, и мне делали ингаляции. В большой таз с кипятком мама наливала раствор, пары которого снимали отеки слизистой. Я сидел на кровати и вдыхал их. В один из дней мама куда-то вышла, за мной присматривал брат. Во время ингаляции я каким-то образом свалился в кипяток. Сол немедленно вытащил меня, завернул в полотенца, смоченные в холодной воде, и отнес в больницу. К счастью, я обварился не так сильно, чтобы это угрожало жизни. И все же ожоги заживали в течение года, а на спине до сих пор остались рубцы.
Подобные события оставляют следы не только на теле, но и в душе.
Чемпион
Мне было около десяти лет, когда сосед, живший на нашей улице, предложил научить меня играть в шахматы. «Почему бы и нет?» – подумал я. Взявшись за дело всерьез, я вскоре натренировался так, что стал регулярно обыгрывать своего учителя. Но останавливаться на достигнутом я не стал и продолжал совершенствовать свое искусство. Вскоре мне уже удавалось победить Дона, завсегдатая нашего магазина и довольно сильного шахматиста. Шахматы были его жизнью. Иногда он брал меня с собой в Форест-парк, где были установлены бетонные столы и в выходные после обеда собиралось шахматное сообщество. Это были удивительные люди, все чудаки и большие оригиналы. И они играли удивительные партии. В такой вот компании я по-настоящему пристрастился к игре. Постоянная практика позволяла быстро оттачивать навыки.
Дон дружил с одним человеком, жившим с нами по соседству. Звали его Фрэнк Брэди. Этот человек играл даже лучше, чем Дон. Под его руководством я впервые начал участвовать в шахматных турнирах. Впоследствии он стал известным организатором соревнований, а также биографом гроссмейстера с мировым именем – Бобби Фишера. Я вступил в Шахматный клуб Маршалла [10] в пригороде Гринвич-Виллидж и часто участвовал в соревнованиях, а к тринадцати годам завоевал титул чемпиона США среди юниоров (в категории до 16 лет). За четыре года учебы в старших классах мне удалось три из четырех раз стать победителем чемпионата Нью-Йорка по шахматам среди старшеклассников. Также я дважды выиграл проводимый клубом Маршалла чемпионат по любительским шахматам.
10
Marshall Chess Club – один из старейших и наиболее авторитетных шахматных клубов США; основан в 1915 г. в Нью-Йорке.
Я жил счастливо. У меня было много друзей, заботливые родители. Впереди открывалось множество новых возможностей. И все же чего-то не хватало. Как жить в радости и покое, зная, что где-то глубоко, подобно подземной реке, клокочет нечто злое и страшное? Призраки шести миллионов замученных евреев не отпускали меня. Мысль о том, что в основе вселенной находится всего лишь бессмысленная холодная пустота, что в ней нет духовного начала, пугала и наводила тоску. Эта пустота казалась чем-то вроде духовной черной дыры. Жизнь была прекрасна, но за этой красотой не просматривалось художника, творца, создателя. Я терзался сомнениями и страхом, и от этого меркла юношеская радость бытия.
Я стал задумываться о том, в чем все-таки состоит смысл жизни.
Божий Промысл в судьбе евреев
Недалеко от нашего дома находилась местная ортодоксальная синагога. Время от времени я ходил туда на службы, а раз в неделю посещал еврейскую школу – после общеобразовательной. Мы с мамой ежегодно ходили на особые службы в «дни покаяния» [11] . Именно в праздники я особенно серьезно принимался читать Библию (точнее, Ветхий Завет). Многие сюжеты казались мне убедительными, особенно описания грехопадения человека, постепенного его развращения и подчинения греху. Рассказ о непрерывающихся отношениях и о постоянной борьбе Израиля с Богом производил на меня глубокое впечатление. Я был внутренне согласен с библейской концепцией, утверждавшей, что народ Израиля призван быть богоизбранным.
11
Ямим Нораим (буквально «грозные дни») – период от еврейского Нового года Рош ха-Шана до конца Судного дня Йом-Киппур, дня поста и покаяния.
Вся история подтверждала, что у еврейского народа есть особое предназначение. Да, мы были рассеяны по всей земле; да,
В конце концов, какой еще народ мог похвастаться тем, что выжил, потеряв родину, проведя две тысячи лет в скитаниях, подвергаясь жестоким гонениям? И даже не просто гонениям – народ выжил, несмотря на настоящий, изощренный и последовательный геноцид, инициированный нацистской Германией. Этот факт признается всем прогрессивным человечеством.
Разве удавалось еще какой-нибудь этнической группе сохранить свою веру, уникальную культуру и национальную идентичность после многих веков рассеяния? Разве доводилось кому-то вернуться на родину после стольких испытаний, не прекращавшихся в течение многих столетий? Разве кто-то еще смог возродить древний язык праотцев, на котором не говорили два тысячелетия, и превратить его в то, чем стал сейчас иврит, – в живой язык, на котором говорит целая нация?
Я слышал, что количество евреев сейчас составляет сотую долю процента от всего населения Земли. И все же вклад этого народа в науку, экономику, искусство огромен. Около 25 % лауреатов Нобелевской премии – евреи. Нередко считают, что есть три великих человека, оказавших наибольшее влияние на современный мир (речь сейчас не идет о том, насколько положительным было это влияние), – это Альберт Эйнштейн в науке, Зигмунд Фрейд в области психологии и Карл Маркс в сфере политического устройства. Все трое – евреи. Случайны ли все эти выдающиеся достижения представителей избранного Богом народа? Или же они предопределены культурными и социальными факторами, не более? Или, может, за всем этим стоят какие-то мистические провиденциальные силы – они переплетают события так, чтобы люди следовали некоему Божественному повелению?
При этом, задумавшись над библейскими текстами, я ясно осознал, что любовь Бога и нежелание человека принять этот дар (о чем так драматично повествует Библия) относятся не только к истории еврейского народа, но и ко всему человечеству. Мы все склонны к эгоизму, самодовольству и самовлюбленности, нам всем не хватает веры и сочувствия ближним. Все мы склонны к непослушанию. Поэтому Божью любовь часто не замечают, сопротивляются ее действию, отвергают ее, извращают ее смысл.
Конечно, непросто было признать, что и я тоже один из тех, кого Библия называет жестокосердными. Несмотря на то что я проявлял искренний интерес к Писанию и молитве, Бог казался мне очень далеким. Это был Царь Вселенной, о котором можно рассуждать. Но лично узнать Его невозможно.
Глава 2
Обращение
Среди моих друзей были Том и Фрэнк. Оба любили классическую музыку, у обоих родители были выходцами с Сицилии. И Том, и Фрэнк были христианами. Фрэнк воспитывался в католической церкви, но в подростковом возрасте заинтересовался движением «Свидетели Иеговы». Я попросил, чтобы он принес мне Новый Завет, но католического издания у него не нашлось, и он принес версию, распространяемую свидетелями.
Мне в то время было около шестнадцати. Держать Новый Завет у нас в доме не разрешалось – это была «вражеская книга». Я с большой опаской принес ее и с внутренним содроганием приступил к чтению, считая, что совершаю страшный, непростительный грех. Я ожидал, что мне откроются глубины зла. Я листал книгу тайно, ночью, накрывшись одеялом и подсвечивая строчки фонариком.
Первым делом меня покорило описание Иисуса Христа. Я представлял центральную личность всего христианства совсем по-другому. Я ожидал, что это будет беспощадный и нетерпимый человек, непримиримо и даже воинственно настроенный.
Я представлял его похожим на тех немногочисленных христиан, с которыми был знаком. А вместо этого мне открылся образец веры, любви, мудрости, сдержанности и самообладания. Несмотря на притеснения, Он всегда поступал благородно, разумно и милосердно – именно это казалось абсолютно сверхъестественным! Евангелия давали много свидетельств о Его жизни, и я не смог найти ни одного случая, где Он вел бы себя неподобающе. Иисус был примером во всем. Затем я дошел до описания Страстей и прочитал, как Его предали и распяли. После этого я был уверен, что никто не прожил жизнь так, как Иисус. Передо мной встал главный вопрос: что же делать со Христом?