Удовлетворение
Шрифт:
Здравствуй, дорогая, я ждала тебя, не ложилась, просто не хотелось спать, бессонница, видишь – глаза красные, давай я сварю тебе кофе, вот круассаны, любимая, я очень скучала по тебе, завтракай, а я буду просто сидеть и смотреть. Лучше бы Пэм её ударила, что-ли…
Но ни разу…
Потом прекратилось и это – был только Пепел. Набегами, периодами… Что-то заставляло его иногда искать пристанища именно у
Даши. Не у Татьяны, не у Пэм… Взламывать все её, Даши, коды и пароли, врываться и выжигать всё дотла…
А она – она старательно разрушала всё, чем жила в последнее время, погребая под обломками себя, Пэм и всё, что поместилось в
– лопнула ниточка… Пэм без объяснений сбежала в тур с "Вельветом" в качестве пресс-атташе, с глаз долой – из сердца вон, только туфта это, если бы всё было так просто – сколько боли реками утекло бы вникуда по руслам железнодорожных путей и автобанов. Но так получается, что обычно берёшь её с собой в качестве самого ненавистного, и, в тоже время, самого ценного багажа, платишь всем, чем можешь, лишь бы не расставаться с ней ни на миг…
И снова сотовый… Сколькосотовый? Да какая разница… Поначалу были эти длительные телефонные молчания, каждая секунда которых лишь в пользу мобильного оператора, но ни одной из них… Короткие диалоги о пустяках – островки твёрдой почвы в необозримой зыбкой трясине их обоюдного молчания. А потом Даша перестала отвечать на звонки…
Несколько раз звонил Пепел. Вроде бы просто так, но между ничего незначащими фразами и новостями о группе осторожно интересовался, что произошло. Ронял, как бы вскользь намёки, что Пэм захандрила – с чего бы это – советовал поговорить с ней по душам. Но Даша обходила стороной опасные темы, намёки игнорировала, на вопросы в лоб отмалчивалась. Пепел разочарованно соскальзывал на нейтральную болтовню, пытаясь развеселить Дашу рассказами о новых похождениях
"ирокезов", до которых ей сейчас совершенно нет дела…
А ведь Даше есть, что ему сказать. Например, что задержка, которую и задержкой-то уже не назовёшь. О том, что к врачу идти страшно. Или о том, что Даша была полной дурой и врала ему о таблетках. Какие, к чёрту таблетки – авось пронесёт…
Резкий звонок – на этот раз не Пэм и не Пепел. Даша берёт телефон:
– Слушаю.
– Алло, Даша, привет, – в трубке голос одного из многочисленных общих знакомых, – тут такое дело… – он замялся.
– Я слушаю, говори.
Длинная пауза, сопение, такое впечатление, что собеседник переминается с ноги на ногу, как первоклассник. И как обухом по голове неожиданное:
– Челя умер. Похороны послезавтра. Ты не могла бы сообщить Пеплу?
Он на новом номере, я не могу его вычислить…
– Погоди, как умер? От чего умер? – Даша никак не может понять, о чём идёт речь.
– Обширный инсульт. Ты же в курсе – он в последнее время плотно сидел на стакане… А здоровье не позволяло – сосуды хреновые, давление, ноги отнимались… Вот и доигрался… Так ты позвонишь
Пеплу? Может, у него получится приехать на похороны?
– Да, конечно, я сообщу…
Даша растерянно смотрит на трубку, пытаясь представить себе, что
Чели больше нет, что теперь вместо него просто тело, которое не будет больше двигаться, смеяться, любить женщин, которое послезавтра зароют в землю, чтобы оно сгнило там, как можно быстрее… Музыка на мгновение представилась ей громадным отвратительным монстром, жадно пожирающим самых талантливых из своих детей… Теперь вот Челя…
Хочется расковырять себя, найти микросхемки, в
Ощущение, что подчиняемся своду бездушных алгебраических формул…
Закаты, Шопены, джазы, блюзы, буквы в Миллере и Трише – всё это перепрошивка, наверное…
Роли распределены заранее, только частенько сборщики путаются в деталях…
_Current music: Tom Waits "Rainbirds"_
Никому не дано предвидеть будущее. Мы просыпаемся каждое утро, копошимся в своих делах, встречаемся и расстаёмся, звоним друг другу поздравить с днём рождения или договориться о встрече, мы ссоримся и миримся, строим планы на будущее, а потом всё это теряет значение, потому что нас больше нет.
Пепел рассматривал липкие стены морга, стараясь дышать ртом, чтоб не ощущать тошнотворно-жирной вони. Но не ощущать её было невозможно
– она резала глаза, забивалась в складки одежды, впитывалась в кожу и волосы. Рядом переминались с ноги на ногу Гурген и Митрич, а чуть в стороне тихо переговаривались несколько человек – судя по всему, родственники Чели. Через пару минут им должны выдать тело. Тело, покойный – относительно живого и всегда беспокойного Чели эти слова казались абсурдом.
Он опустился как-то очень стремительно. Настолько стремительно, что никто из друзей даже не успел осознать произошедшую с ним перемену. Щелчок пальцами – и ухоженный, рафинированный Челя, интеллигентный до кончиков ногтей, никогда не употреблявший ничего, кроме дорогих сухих вин и марочных коньяков, не умевший похмеляться и не признававший водки в пластиковых стаканчиках, превратился в спившегося дядьку с липкими сосульками немытых волос и стеклянным взглядом. Он больше не мог работать – все проекты, все заказы шли побоку. Постепенно даже самые близкие друзья ушли на сторону, устав от бесконечных "бекаров" с его стороны. Пепел поставил на Челе крест несколько месяцев назад, когда стало понятно, что никакие уговоры, угрозы и даже деньги не могут заставить Челю добросовестно работать в плотном жёстком графике. Рядом оставался только Митрич, который уговаривал завязать с алкоголем, пытался встряхнуть и подбрасывал время от времени работы, которые Челя с ослиным упрямством динамил, подставляя его перед людьми, которые соглашались сотрудничать с
Челей, лишь поддавшись на уговоры Митрича. Схема всегда была проста
– Челя брал задаток, пропивал его в мгновение ока и исчезал из поля зрения, оставляя Митрича самого разбираться с разъярёнными заказчиками. Финал оказался на редкость предсказуемым – обширный инсульт с летальным исходом.
В глубине души Пепел до последнего момента был уверен, что Челя возьмётся за ум. Мысль о том, что настолько талантливый человек, ещё недавно совершенно вменяемый и адекватный, может бездарно проебать весь свой ум, своё дарование и способности в столь короткий срок, попросту не укладывалась в голове. Казалось, ещё немного, ещё капельку, и Челя хотя бы задумается над тем, что происходит. А если задумается – то и выкарабкается обязательно. Периодически до Пепла докатывались слухи, что он подшился, что больше не бухает, что работает в поте лица, навёрстывая упущенное. Но слухи оказывались слухами и на очередном концерте "Ласт Бир" – группы, где пел Челя в последнее время – можно было снова наблюдать его пьяным в дрезину, а двери студии постоянно оказывались запертыми.