Уэллс. Горький ветер
Шрифт:
– Быть может, так и было вначале. Но потом мы заплесневели. Когда в одном месте собирается столько сильных личностей, рано или поздно наступит взрыв. Хорошо, что мы разбежались раньше, чем он наступил.
– А быть может, нам не следовало разбегаться, а стоило объединиться в научное сообщество. Создать Академию экспериментальных наук, где каждый мог бы заниматься своим направлением. В результате мы бы не сильно пересекались, но зато, подталкивая, помогали друг другу…
– И мучились бы от ревности и соперничества. Каждое новое открытие коллеги порождало бы зависть. Хорошо еще, если у тебя все развивается и работает как надо.
– И где ты нашел несчастных, которые согласились пожертвовать своим естеством во имя науки? – спросил Уэллс.
– Нехватки в добровольцах у меня не было. Заводы и фабрики растут, все больше кочующего народа приезжает за лучшей долей в Лондон и Йорк. Мои вербовщики набирали людей, предлагая им достойную оплату труда, пропитание и чистую кровать. А что еще нужно для перекати-поля?
– И их не пугала возможность умереть во время твоих опытов? – уточнил Уэллс.
– Все мы смертны. И уж лучше пожить несколько месяцев достойно, а потом умереть, чем всю жизнь провести на дне Лондона или Йорка, влача жалкое существование отребья. Они все знали, на что идут, и перед тем, как мы приступали к работе, подписывали добровольное согласие на участие в научных экспериментах.
– И много умерло людей в процессе твоих экспериментов?
– На первых порах смертность достигала сорока процентов, но сейчас снизилась до двух-трех, но и эта процентность исходит из некачественности биологического материала.
– Так вот кто для тебя все эти несчастные – биологический материал, – с сожалением в голосе сказал Уэллс.
– Хурлядь такая, а что ты ждал? Конечно, биологический материал. Мне с ними детей не крестить, и не я виноват, что они оказались перед таким выбором. К тому же, если все проходит удачно, у них появляется второй шанс и куда больше возможностей для успешной жизни, – начал горячиться профессор Моро.
– Но они продолжают жить на территории Резервации? – уточнил Уэллс.
– Пока проект «Остров» не вступил в свою финальную стадию, мы вынуждены жить в Резервации. Как только «Остров» завершится, я начну проект расселения, и тогда мои дети рассеются сначала по Британскому королевству, а затем и по всей земле. Сначала хомо новусов будет не так много, но постепенно все больше и больше. Мои дети станут занимать все ключевые посты в национальных государствах. Мы приберем к своим рукам власть и деньги и затем начнем процесс интеграции в единое планетарное государство. Хомо сапиенс сами не заметят, как останутся сперва в меньшинстве, а затем окончательно уступят Землю своим наследникам хомо новусам.
– И тогда по твоему плану будет построен Космополис, государство будущего, – закончил мысль профессора Уэллс.
– Именно так. И сейчас мы в начале этого славного пути. На днях проект «Остров» будет завершен. И начнется Великое рассеяние. И ты станешь свидетелем моего триумфа, – заявил профессор Моро.
А Гэрберт Уэллс продолжил мысль, но про себя: «Или великого
– Мы пришли, – возвестил профессор.
Не могу сказать, что я ожидал от этой экскурсии по владениям профессора Моро, но точно не того, что я увидел. Это было похоже на образовательное учреждение, совмещенное с общежитием, со множеством видов разнообразных мыслящих живых существ, которые часто напоминали людей, но при этом не все из них ими являлись.
Профессор открыл перед нами дверь в двухэтажную казарму, по крайней мере внешним видом здание напоминало именно ее. Первым вошел Уэллс, поэтому какое-то время его спина закрывала мне обзор, но когда он сделал шаг в сторону, я увидел, что внутри здание куда просторнее, чем казалось снаружи.
– Неевликдова многомерность, – сказал Уэллс, но я ничего не понял.
Профессор же сказал «хурлядь» и довольно хохотнул.
Дверь за его спиной закрылась. Мы оказались отрезаны от внешнего мира, заперты на острове профессора Моро в окружении его воспитанников.
Глава 12. Островитяне
Профессора встречали двое. Уже знакомый нам Двуглавый и худой, высокий, со стеклянными глазами и впалыми щеками человек, одетый в костюм серебристого цвета, чем-то напоминающий рыбью чешую. Я тут же прозвал его про себя Селедка, и даже когда узнал его настоящее имя, продолжал его звать так, и в чем-то, можно сказать, угадал. Человек этот обладал уникальной способностью, которая позволяла ему жить как на суше, так и в воде. Мне не удалось узнать, врожденная это была способность или сознательно привитая и культивируемая профессором Моро.
Мы оказались в просторной круглой зале, по центру которой в воздухе висела большая стилизованная красная капля крови. Непонятно, как она держалась в воздухе, – ни веревок, ни канатов, ни подставок видно не было. На нее словно не воздействовали законы природы, отключенные чьим-то гением. Под каплей крови стояла стойка с раскрытой книгой, в которую мне очень захотелось заглянуть, но я испытал странный прилив робости и старался даже не смотреть в ее сторону. Из зала исходили три коридора и широкая лестница вела наверх. Я насчитал четыре этажа, ограниченные круглыми резными перилами. Они нависали над залой.
Я заметил любопытствующие лица, которые смотрели на нас украдкой с верхних этажей. В основном это были люди, но встречались и существа с заросшими шерстью мордами, рогатые и клыкастые. Но они выглядывали и быстро прятались, так что я не был уверен, что они мне не померещились.
Профессор решительным шагом прошел под каплей, мимо книги и направился в правый коридор, рассуждая на ходу о достижении островитян. Селедка – по левую руку от Моро. Двуглавый – по правую. Я и Уэллс дышали ему в спину. Но мы и не стремились бежать впереди возничего. Сейчас у нас была возможность все вдумчиво осмотреть и сделать свой собственный вывод об Острове.
– В этом здании, который я называю Остров, мы растим новое поколение людей. Капля крови символизирует обновление и перерождение человечества. Я пробовал работать в разных направлениях трансформации человеческой сущности. Не во всем я преуспел. Так, вывести человека, который может жить в безвоздушном пространстве, у меня пока не получилось. Но мы работаем над этим. Пока что у нас только три могильных холмика на нашем кладбище. Подопытные раздувались, как мыльные пузыри, и лопались. Пренеприятное зрелище.