Угнать за 30 секунд
Шрифт:
– Откуда вы знаете? – вскинул глаза тощий парень.
– Да так. Провела графологическую экспертизу вашего чудного послания.
Максим Максимыч засопел и заерзал на стуле.
– Не надо при мне произносить таких слов, – сказал он. – Такие слова я все время от Грузинова слышал. Хреновые это слова.
– Грузинов – это, надо полагать, – работник правоохранительных органов. Не так ли, братец? – сухо спросила я. – Ты уже во второй раз его поминаешь всуе.
– Да, следак, – прохрипел Максим Максимыч. – Мусорный тип. Отстойный человечишка.
– Ну,
Микиша почему-то сконфузился и завернул голову едва ли не под мышку, как стеснительный деревенский гусь – под крыло. Максим Максимыч фыркнул:
– А и не надо у него паспорт-то смотреть!
– Почему это? – спросила я. – Все-таки я должна знать, что за люди пришли к нам в дом. А с вами, любезный родственник, мне и вовсе хотелось бы познакомиться по всей форме протокола: ФИО, прописка, семейное положение.
– З-зачем это? – без особого восторга осведомился братец.
– Для общего развития! – отрезала я.
Воцарилось молчание. Наконец Микиша вынул голову из-под «крыла» и спросил, смущаясь:
– А вы… это… не будете смеяться?
– А что такое?
Максим Максимыч, который вот уже с минуту хрюкал старательно, но с трудом удерживаясь от смеха, тут расхохотался, разгрохотался, врезав локтем по столешнице так, что едва не опрокинул весь обеденный стол.
– Да у него такое ФИО, что все время боком выходит! Такое имечко знатное! К тому же он кукурузу просто ненавидит.
– А к чему тут кукуруза?
– Да очень просто, – играя мясистыми щеками, принялся увлеченно объяснять Максим Максимыч. – У него имя-отчество: Никифор Семенович. Вот отсюда и Микиша. Имечко-то, конечно, подгуляло, но это еще ничего. А вот фамилия у него – Хрущ. Понимаете? А в сумме получается и вовсе смехотворно!
– Вообще-то я Хрущев, – промямлил длинный.
– Хрущев Никифор Семенович… Н-да, – протянула я, поймав на себе умоляющий взгляд Микиши. – Хрущев Н.С. Недурно. С такими паспортными данными тебе бы лет сорок назад жить. Никто бы и пикнуть не посмел, не то что протокол составить.
– Да уж я представляю… – весело заявил Максим Максимыч. – Стали бы при Никите-кукурузнике на Микишу составлять протокол: «Задержан за нарушение общественного порядка Хрущев Н.С. Означенный гражданин, будучи в общественном месте в нетрезвом виде, снял с ноги башмак и стал стучать им по столу, употребляя при этом нецензурные выражения…» За такой протокол того, кто его составил, под белы рученьки да в КГБ, а нашему Микише ничего бы и не было! Не то что теперь…
– А что теперь? – спросила я. – Проблемы? Правитель не тот? Кстати, Максим Максимыч, а у тебя какая фамилия? Не Охотников, надеюсь?
– У меня – девичья, – пробасил тот. – То есть материна. Кораблев я.
– Кораблев? А прописан в Волгограде?
– Ну да, – буркнул тот.
– Двадцать шесть лет?
– Яволь!
– Ладно, кушайте пока, – сказала я, вставая. – Я
– Ты не за ментами? – иронично осведомился Максим Максимыч, однако я успела заметить, как в выпукло-серых, отцовских, глазах его мелькнул отнюдь не смешливый, напряженный огонек.
– Я сильно похожа на Иуду? – осведомилась я и с этими словами вышла из кухни. Мне вслед полетело интенсивное чавканье: братец с новыми силами взялся за трапезу.
Я села за компьютер, но прежде чем проделать то, за чем я, собственно, пришла, – задумалась. Максим Максимыч, шумный родственничек, и его спутник, застенчивый Микиша, уж слишком сильно напоминали мне ту мелкоуголовную прослойку, что не причиняет особых беспокойств законопослушным гражданам, но в милицейских протоколах отмечается регулярно. Так что не мешает «пробить» их по нескольким базам данных.
Первые же результаты оказались впечатляющими. Мой смешливый и громогласный братец, с первого взгляда человек в общем-то симпатичный, хотя и несколько утомительный, по базе Волгоградского УВД оказался довольно криминальной личностью. Гражданин Кораблев М. М. был вором средней руки, специализирующимся на угонах автотранспорта. Автоугонщик проходил под довольно забавной кличкой Костюмчик.
Вор Костюмчик имел две судимости с общим сроком на семь с половиной лет, из которых отбыл четыре с половиной. Оба срока освобождался условно-досрочно, что вообще-то редкость: УДО, то есть условно-досрочное освобождение, в отношении рецидивистов стараются не практиковать.
Застенчивый Микиша тоже оказался еще тем фруктом. Гражданин Хрущев Н. С. (я все – таки заморгала, когда прочитала это ФИО, интересно все-таки оно звучит в криминальном досье), он же вор Микиша, отмотал один срок в три года и вот уже шесть лет был на свободе. Что касается М. М. Кораблева, то он дышал вольным воздухом три года и девять месяцев.
– Хорошие, добрые люди, – пробормотала я. – Приехали, называется, погостить к родственницам. Что им, интересно, надо, и как этот Макс меня вообще раскопал?
Впрочем, торопиться не следовало. Спешка, как то следует из распространенной поговорки, актуальна только при ловле блох.
Я вернулась на кухню, уже имея некоторое представление о своих гостях, и стала наблюдать за тем, как Максим Максимыч, смеша мою тетю, рассуждает о прелестях российских железных дорог. Микиша же, казалось, всецело отрешился от общества и вяло ковырял вилкой в салате с таким унылым видом, как будто не обедал, а совершал патологоанатомическое вскрытие.
– Вот что, братцы, – сказала я, когда Максим Максимыч и Микиша закончили пить чай. – Прогуляться надо. Поговорить.
– Да они же только с поезда, – произнесла тетя Мила. – Устали, наверное.
– С астраханского поезда-то? Это же не Санкт-Петербург – Владивосток, в самом деле! Часа четыре ехали, не больше. Так что собирайтесь, ребята, погуляем. У нас город красивый, есть где отдохнуть, свежим воздухом подышать. Тем более что погода прекрасная.
Микиша съежился. Максим Максимыч взглянул на меня с явным неодобрением и проговорил: