Угнетатель аристократов 2
Шрифт:
Естественно, Павел Геннадьевич пытался восстановить прежние связи, попросить помощи у когда-то хороших товарищей по службе. Но сожжённые мосты не удавалось восстановить никоим образом. Хоть он и старался, насколько это вообще позволяло здоровье.
Обещание, данное старшим руководством, действовало железобетонно. Павлу Геннадьевичу были перекрыты все пути к прежней жизни. Его не хотели брать даже на самое низкое звание.
Смирнов оставался ни с чем. Его ребёнок медленно, но верно умирал, семья рушилась, и просвета не виделось абсолютно. Смрадная туча повисла над миром.
И
Для Смирнова, человека, который прекрасно умел делать в жизни только две вещи — убивать, и преподавать, это стало той ниточкой, за которую он зацепился. Ниточка была ужасно тоненькой, она намеревалась порваться в любую секунду, но она, по крайней мере, была.
Настал тот четверг, в который Павел Геннадьевич должен был драться. Нет, он совершенно не переживал из-за этого. Наоборот, хотел побыстрее со всем покончить, получить деньги, оплатить с их помощью следующую процедуру химиотерапии, которую они с женой отсрочивают уже несколько дней из-за нехватки финансов.
И хотя мероприятие было подпольным, Павел Геннадьевич, всё же, опасался того, что его могут узнать ненужные люди, которые перережут последнюю доступную возможность для спасения ребёнка.
Поэтому он сбрил свою аккуратную бородку, что в последние лет десять украшала его лицо, подстригся почти что налысо, а ещё придумал для себя псевдоним. Первый, который пришёл в голову. Так как с учениками на днях проходили литературу середины девятнадцатого века, то решил взять имя «Козьма Прутков».
И вот, за полчаса до назначенного времени Павел Геннадьевич сел на пятьдесят пятый пожелтевший автобус. Удивительно, но на протяжении всего пути внутрь транспортного средства не заходил никто, кроме одного парня. И хотя Смирнову было на него плевать, так в голове роились совершенно не касающиеся этого мысли, тем не менее, он испытывал предельно странные чувства, глядя не незнакомого парнишку.
Лет семнадцати-восемнадцати на вид, с тёмными волосами юноша излучал почти физически ощущаемое тепло. Павел Геннадьевич незаметно поглядывал на него и пытался выяснить, в чём дело. Что-то похожее он испытывал в те моменты, когда встречался с очень родовитыми людьми. А такое случалось всего несколько раз за жизнь.
От подобных личностей так и разило незаметным глазу обаянием. Им хотелось верить, им хотелось служить верой и правдой.
Но Павел Геннадьевич отринул странное наваждение и продолжил угрюмо смотреть на уходящее за горизонт солнце. Оно напоминало ему его жизнь, так же клонящуюся к неминуемому концу.
В этот день Павел Геннадьевич, всё-таки, проиграл битву. И это сломило его. Тот самый парень, с которым он ехал в автобусе, победил его совершенно немыслимым образом. Смирнов был подавлен. Та и без того тонкая ниточка беспощадно оборвалась.
И в тот момент, когда он не понимал, как ему жить дальше, из многолюдной толпы вылез длинный и худой парень. Смирнов сразу узнал его. Это был Константин Разумовский, ученик
Разумовский сразу отвёл мужчину в сторонку, туда, где их никто не мог бы увидеть. И вот, когда они встали за ширму, Константин сходу предложил Павлу Геннадьевичу то, от чего он в теперешнем положении просто не мог отказаться.
Оказывается, что парень, которому Смирнов проиграл несколько минут назад, был знаком с Разумовским. И у них, точно не понятно какого рода, но был между собой конфликт. И Разумовский хотел, чтобы Павел Геннадьевич помог им раз и навсегда его решить.
Тут нужно отметить, что Константин, хоть и учился в самой обыкновенной школе, тем не менее принадлежал к знатному роду. А это значило, что у него были и связи, и средства, которых сейчас так не хватало Павлу Геннадьевичу.
Павел Геннадьевич понимал, что поступает очень подло, но ничего поделать не мог. И несмотря на то, что странный парень, когда они не случайно пересеклись с ним в курилке, отдал Смирнову часть той суммы, которую он по итогу выиграл, даже это не могло изменить решения, которое было принято.
Разумовский предлагал деньги, которых хватило бы минимум на ближайший год. А в случае блестящего выполнения его просьб, обязывался выплатить и того больше. Плюс ко всему, Константин обещал свести Павла Геннадьевича с людьми, которые в будущем могли бы предоставить ему работу такого плана, где потребуются его исключительные умения.
Павел Геннадьевич нехотя, но сообщал Разумовскому всю информацию, которую получалось выудить. Конфликт Константина и парня по имени Александр перешёл к тому этапу, после которого должна была состояться решающая битва.
Разумовский знал, что у его противников не хватает людей для битвы, и поэтому был почти что уверен в том, что Александр по итогу обратится к Павлу Геннадьевичу. Так и случилось.
Константин ликовал, а Павлу Геннадьевичу становилось не по себе от того, что он делает. Разумовский дал ему последнее, и самое тяжёлое задание. Так как Смирнов близко подобрался к Александру и его союзникам, достаточно втёрся в доверие, то в решающий момент битвы он должен был переменить её ход.
Павел Геннадьевич, несмотря на то, что понимал, ради чего всё это делается и видел ту материальную помощь, которую Константин уже оказывает его семье, и которую должен будет оказать после, всё равно колебался. Он был в ужасном смятении и корил себя за то, что согласился на такой шаг.
По факту, он должен был оборвать чужую жизнь ради жизни своего ребёнка. Наверное, любой бы в его ситуации поступил точно так же. Ведь собственное чадо всегда будет дороже другого человека, и не важно, хороший этот человек, или не очень.
Решающий момент настал. Павел Геннадьевич, следуя плану до конца, старался не вызывать и минимальных подозрений в свою сторону. Он даже не соврал по поводу того, какая способность была у его противника (в тайне — союзника).
И когда внимание нужных людей было отвлечено, и на Павла Геннадьевича совершенно никто не мог подумать, он сделал свой ход.