Угол атаки
Шрифт:
Патроны для "Винтореза" - 60 штук.
Нож выживания "Оборотень-2" в комплекте с метательным ножом "Оса" и мини-ножом "Робинзон" - 5 штук.
Нож разведчика стреляющий НРС - 5 штук.
Самовзводный гранатомет РГ-6 с шестирядным барабаном револьверного типа - 3 штуки.
Ручной зенитно-ракетный комплекс "Игла" с определителем "свой - чужой" и ракетой со стартовым ускорителем - 2 штуки.
Светошумовые гранаты - 20 штук.
Ручные гранаты Ф-1 - 20 штук.
Радиостанция космической связи "Селена-5" - 1
Шифровальный прибор "Азимут" - 1 штука.
Бинокль ночной БН-2 - 3 штуки.
Взрывчатка пластиковая - 6 кг.
Радиовзрыватели - 20 штук.
И др.
– Мама ро'дная!
– только и сказал Артист.
На следующее утро я проснулся оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Я открыл глаза и не сразу сообразил, где это я нахожусь. Потом понял. В офицерской казарме. Точнее, в комнате одноэтажного сборно-щитового дома вроде тех, что стоят в подмосковных пионерлагерях. Три десятка таких домов, покрашенных в веселенький зеленый цвет, тянулись шеренгой вдоль бетонной ограды среди мачтовых сосен. К ним вели посыпанные песком дорожки, это еще больше усиливало сходство с большим пионерским лагерем.
В комнате стояло десять железных коек, пять были пустые, на остальных дрыхли ребята. Снаружи пробивался свет раннего утра. Над моей койкой возвышался младший лейтенант Ковшов. Заметив, что я проснулся, он приложил палец к губам:
– Тихо.
– Подъем?
– спросил я.
– Нет. Оденься и выйди.
Он прошел к выходу, осторожно наступая на скрипучие половицы. Я взглянул на часы. Что за черт? Еще целых полчаса можно было поспать! После вчерашнего марш-броска все мышцы ныли, требовали хорошей разминки. Но с этим, похоже, придется погодить.
Ковшов ждал меня на крыльце, прохаживаясь от одних перилец к другим и бросая рассеянные взгляды окрест. Лагерь был пуст, чист, будто бы вымер. Ни единого движения у казарм, на плацу, у бетонных боксов с автомобилями и бронетехникой. Лишь вдалеке, возле будки КПП, солдаты из ночного караула мели дорожки.
Ковшов был чисто выбрит, подтянут и мрачен, как носорог.
– Мне нужно кое-что тебе рассказать, - сообщил он.
– Но сначала хочу спросить. Ты сказал вчера, что я офицер новой формации. Которая тебе непонятна. Что тебе непонятно?
– Охренел?!
– возмутился я.
– Ты меня поднял, чтобы спросить об этой фигне?
– Это не фигня. Я долго думал о смысле жизни...
– Как?!
– поразился я.
– А что?
– удивился Ковшов.
– Ничего. Не обращай внимания, я еще не проснулся. Значит, ты думал о смысле жизни. И что придумал?
– Возрождение России начнется с армии. Но сначала должна возродиться сама армия. Дух армии - железная дисциплина. Верность долгу. Офицерская честь. Офицерами всегда были лучшие люди России. Не так, скажешь?
До чего же приятно разговаривать
– В старой России офицерами были дворяне, - сказал я, с трудом подавляя зевок.
– Самая образованная часть общества, это верно. Но лучшая? Не уверен. А в советские времена в офицеры шли те, кто уже в восемнадцать лет высчитывал, какая у него будет пенсия по выслуге.
– Но ты же сам был офицером!
– Был, - согласился я.
– Потому что отец не мог меня кормить, пока я учусь в институте. Если бы мог, я стал бы физиком.
– Физики тоже нужны, - подумав, сказал Ковшов.
– Но офицеры нужней. Настоящие. А не пьянь и ворюги. С этим-то ты согласен?
– Кто бы спорил.
– А почему же сказал, что офицеры новой формации тебе не нравятся?
– Я сказал, что не знаю, откуда такие, как ты, берутся. И я действительно этого не знаю.
– Надоел этот бардак, оттуда и берутся!
– По-твоему, это дает тебе право измываться над подчиненными?
– Да как по-другому?!
– страдальчески вопросил Ковшов.
– Кто в армию сейчас приходит? Алкаши, наркоманы, педики! Как с ними по-другому?!
– Слушай, командир!
– взмолился я.
– Давай поговорим об этом в другой раз.
– Не будет другого раза. Сегодня ночью вас отправляют.
– Тогда поговорим, когда мы вернемся. Ковшов поглядел куда-то в сторону, мимо меня, и сказал:
– Вы не вернетесь.
Вот тут-то я и проснулся.
– Об этом я и хотел сказать, - продолжал Ковшов.
– Вчера, когда вы получили снаряжение, я случайно слышал, как начальник склада спросил, как все оформить. И подполковник ответил: никак, мол, спишем, скорее всего.
– Еще раз!
– приказал я.
– Что ответил подполковник? Только точно, без "мол".
– Он ответил: "Подготовь акт на списание". Начсклада спросил: "А кто подпишет?" Подполковник сказал: "Кому положено, тот и подпишет". Я почему тебе рассказал...
– Это я сразу понял. Ты полюбил нас с первого взгляда.
– Со второго, - с хмурой усмешкой поправил Ковшов.
– Только я тебе ничего не говорил, понял?
– Ну, ясно. Мы просто встали пораньше и немного поговорили о смысле жизни. Когда встретимся снова, поговорим о смысле смерти.
– Думаешь, встретимся?
– спросил Ковшов.
– А как же!
– Где?
– Там, где все мы когда-нибудь обязательно будем.
– Ну и шутки у тебя!
– подумав, сказал младший лейтенант Ковшов.
И тут весь лагерь пришел в движение.
– Подъем!
– Товарищ подполковник! Отделение прибыло для прохождения инструктажа!
– Проходите, господа резервисты. Рассаживайтесь. Ковшов, свободен. Проследи, чтобы нам никто не мешал.
– Слушаюсь!
Ковшов вышел.