Уголек в пепле
Шрифт:
– Думаешь, Пророки позволили бы? Кроме того, я знаю тебя, Элиас. Ты бы не убил ее в любом случае.
– Ты не должна была давать такую клятву, – прошептал я. – Я не стою этого. Каин…
– Каин сдержал свое слово. Он сказал, что если и я поклянусь, то ты будешь жить. Маркус приказал мне присягнуть ему на верность, поэтому я так и сделала. Он приказал мне занести топор над твоей головой. И
Я коснулся раны на шее: еще бы несколько дюймов вглубь – и я был бы мертв. Она доверила Пророкам все – свою жизнь, мою жизнь. Так вот она какая, Элен с ее непоколебимой верой, стойкая, преданная, сильная.
«Они всегда недооценивают меня». Я недооценивал ее больше, чем кто-либо.
Но Каин и другие Пророки все видели. Когда он сказал, что у меня есть возможность обрести свободу души и тела, он уже тогда знал, что заставит сделать такой выбор: оставить душу или потерять ее. Пророк видел, как я поступлю, и знал, что Лайя освободит меня, что мы убежим. Он сразу знал, что в конце концов Элен присягнет на верность Маркусу.
Глубина его знаний поразила меня. Впервые в жизни я осознал то невероятное бремя, которое Пророки несут сквозь бесконечность. Но времени для раздумий не оставалось. Двери казармы скрипнули и открылись. Кто-то, крикнув, передал приказ: «Прочесать всю школу».
– После того, как я сбегу, – сказал я, – нарушь клятву.
– Нет, Элиас. Каин сдержал свое обещание. И я сдержу свое.
– Элиас, – тихо позвала Лайя.
– Ты кое-что забыл, – Элен подняла руку и потянулась к моей маске. Та вцепилась накрепко, как будто знала, что если ее оторвут, то снова ей до меня не добраться. Эл медленно оторвала маску, раздирая на шее кожу там, где с ней соприкасался металл. Кровь потекла по спине. Но я едва обратил на это внимание.
В коридоре раздались шаги. Рука в железной перчатке лязгнула по двери. А у меня столько всего осталось невысказанного.
– Иди, – Элен подтолкнула меня к Лайе. – Я прикрою тебя в последний раз. Но после этого я принадлежу ему. Помни, Элиас. После этого мы – враги.
Маркус отправит ее в погоню за нами. Возможно, не сразу, потом, когда она покажет себя. Но в конце концов все равно отправит. Мы оба это знали.
Лайя нырнула
– Отпусти меня, Элиас, – она коснулась мягкими пальцами моего лица и улыбнулась печальной и милой улыбкой, какую дарила только мне. – Отпусти меня.
– Не забывай этого, Элен, – попросил я. – Не забывай нас. Не становись такой, как она.
Элен кивнула, и я молил, чтобы ее кивок был обещанием. Затем она взяла каменную плиту и закрыла отверстие в камине.
Лайя продвигалась вперед, рукой нащупывая путь в кромешной тьме. Спустя несколько секунд она упала из прорытого мною туннеля в катакомбы, взвизгнув от потрясения и неожиданности. Сейчас Элен могла прикрыть нас. Но когда в Блэклифе восстановится порядок, порты Серры будут закрыты, легионеры запечатают городские ворота, улицы и туннели наводнят солдаты. Отсюда до самого Антиума будут бить барабаны, поднимая по тревоге все до единого посты и гарнизоны. За меня предложат награду, сформируют поисковые отряды, снарядят корабли, будут обыскивать каждую телегу, каждый караван. Я знаю Маркуса и свою мать. Ничто их не остановит, пока не они получат мою голову.
– Элиас? – Лайя вовсе не выглядела испуганной, просто обеспокоенной. В катакомбах темно как в гробнице, но я знал, где мы находимся: в погребальной комнате, которую не проверяли годами. Впереди у нас были три выхода, два из которых намертво завалены, а один просто выглядел таковым.
– Я с тобой, Лайя, – я взял ее за руку. Она сжала мою ладонь.
Я сделал шаг, Лайя была совсем близко от меня. Еще один. Мысли устремились вперед, планируя наши следующие шаги: побег из Серры. Выжить по дороге на север. Пробраться в Кауф. Спасти брата Лайи. Но в этой цепочке может столько всего случиться! Непредвиденного и неопределенного.
Я не знал, выживем ли мы в катакомбах, не говоря уж об остальном. Но это не имело значения. Сейчас нужно было думать о первых шагах. Драгоценных шагах в темноту. В неизвестность.
На свободу.