Уголовного розыска воин
Шрифт:
Виктор Кленицкий и сам понимал всю сложность предстоящего задания. До Минска путь неблизкий, а вокруг фашисты со своими гарнизонами, заставами, постами. Каково будет возвращаться назад с пушкой?! Ее ведь не спрячешь, как, допустим, прятали они в специально оборудованном в бричке тайнике оружие и боеприпасы.
В бывший совхоз «Зеленки» добрались к вечеру. Договорились с кузнецами, которые уже не раз выручали партизан, и решили передохнуть, а уж утром двинуться за пушкой. Остановились в доме барачного типа, в квартире четырнадцатилетнего
Под утро разбудила Виктора автоматная очередь. Он выглянул в окно — в зыбком свете раннего утра смутно маячили фигуры немцев.
«Видать, нашлась каинова душа, выдала!» — мелькнула у него мысль. Вслед за Карагодиным Виктор выскочил на крыльцо. Но автоматная очередь смахнула с головы Александра Васильевича пилотку, и партизанам пришлось вернуться в дом.
— Давай на чердак! — кивнул головой Карагодин.
Немцы оцепили дом, жителей согнали во двор. Виктор услышал, как властный голос спросил:
— Где есть партизаны?
— Не знаем. Были и ушли, — отвечал кто-то из толпы.
Тот же властный голос, коверкая русские слова, приказал:
— Вот ты, мальчшик, марш туда, на этот... шердак!
Виктор осторожно приблизился к дыре в крыше, выглянул во двор. Двое солдат держали под дулами автоматов старуху Зыль и ее дочку, а высокий, с закатанными рукавами верзила толкал прикладом в спину Володю:
— Давай, давай, бистро! Говорить им: «Сдавайся!»
Через минуту в проеме показалась вихрастая голова Володи. Он влез на чердак, тихо сказал:
— Требуют сдаться.
Виктор и Карагодин понимали: спастись не удастся. Жить им оставалось ровно столько, на сколько времени у них хватит патронов.
— Возвращайся назад, Володя, — шепнул мальчику Виктор. — Скажи: здесь никого нет.
Паренек послушно нырнул вниз. Во дворе послышалась ругань, глухой удар, детский крик, и Володе пришлось вновь залезть на чердак. Следом за ним в лазе показалась голова гитлеровца. Карагодин бросил в него кирпич, немец молча полетел вниз. И сразу же несколько длинных очередей прошили чердак. Партизаны укрылись за дымоходом. Потом стрельба прекратилась, и в наступившей тишине визгливый голос потребовал:
— Лезь за сыном, старая дура! Скажи тем, пусть сдаются. Обещаем сохранить жизнь.
На чердак поднялась Володина мать, заплакала:
— Слезайте, может, не расстреляют, ироды.
Партизаны ответили отказом. Остался с ними и Володя. Мать его спустилась во двор.
— Никого там нет, кроме сына. А он боится слезать.
И опять остервенело застучали автоматы. Стреляли теперь не только с улицы, стреляли и из дома через потолки комнат, находящихся под чердаком. Чердак наполнился едкой, удушливой пылью. Время от времени пальба прекращалась, и немцы требовали:
— Эй вы! Слезайте. Не тронем. Считаем до трех!
Так длилось около часа. Партизаны молчали, а фашисты лезть к ним опасались, вновь и вновь посылали Володину мать. Потом на чердак
— Что будем делать, Александр Васильевич? — спросил Виктор. — У нас, пожалуй, полсотни патронов не наберется...
— Будем драться до последнего, — ответил Карагодин и, высунув в дыру ствол винтовки, выстрелил. — Ты не знаешь, что такое плен!
Немцы больше не уговаривали партизан сдаваться — они поняли, что эти люди могут достаться им только мертвыми.
Внизу затрещал огонь, и клубы дыма потянулись на чердак. Фашисты подожгли дом. Во дворе раздался женский крик, плач.
— Все! На этот раз конец, — отложив в сторону винтовку, сказал Карагодин. — Давай попрощаемся, Витя!
Володя смотрел на партизан широко открытыми глазами, и слезинки одна за другой скатывались по его грязным щекам. Карагодин и Кленицкий, переглянувшись, поняли друг друга без слов. И Карагодин скомандовал:
— Спускаемся! Там видно будет.
Только слезли вниз, как рухнула крыша. И тут же увидели: немцы бегут к околице, а оттуда доносится ожесточенная стрельба. Уже позже узнали: своим спасением они были обязаны партизанам другого отряда, которые случайно напоролись на заставу немцев.
А спустя несколько дней немецкая газетенка, выходившая в Червене, сообщила, что в деревне Зеленки уничтожено четырнадцать партизан. О своих потерях — около двух десятков человек — немцы, естественно, умолчали. Кстати, пушку партизаны все-таки с танка сняли, правда, несколько позже...
В июле сорок четвертого, сразу же после парада партизан в Минске, Виктору Кленицкому в числе других его товарищей по оружию предложили работу в милиции.
Так в свои двадцать лет Виктор Кленицкий стал работником уголовного розыска Гродненской области. В те послевоенные годы на территории области бродили недобитые банды фашистских приспешников, немало было и уголовников.
Очередная операция обычно начиналась с короткой и тревожной фразы дежурного:
— Кленицкий, на выезд!
И оставался недосмотренным кинофильм, откладывалась в сторону книга. Сколько раз эта фраза поднимала Виктора с постели, и он торопливо собирался, шел навстречу чужой беде, спешил на помощь людям.
...В деревне Путришки неподалеку от Гродно однажды ночью обворовали сберегательную кассу, забрали сейф вместе с крупной суммой денег. При осмотре места происшествия следов преступников обнаружить не удалось. Ничего толком не могли рассказать ни жители деревни, ни сторож, который, как выяснилось, в ту ночь спал дома.
— И все-таки я не верю, чтобы никто ничего не знал о преступлении! — сказал Кленицкий сотрудникам оперативной группы. — Вы работайте, а я пройдусь по селу.
Возле утопавшего в кустах акации дома на скамейке сидел могучий старик с обвислыми запорожскими усами.