Уголовный розыск. Петроград – Ленинград – Петербург (сборник)
Шрифт:
В те дни Бориса в городе не было — он находился с ансамблем на гастролях в Риге. С помощью Особого отдела КГБ по Северо-Западному пограничному округу были получены данные о том, что Котляр не спешит в Ленинград, а, наоборот, намеревается продолжить поездку. Его поведение резко изменилось: он замкнулся в себе, не общался с товарищами, об исчезновении жены ничего не рассказывал.
Путем оперативного наблюдения за адресом семьи Котляр удалось выяснить, что 17 июня неизвестная женщина опустила в их почтовый ящик записку. Записка была немедленно изъята.
Текст гласил: «Боря! Привези туфли и зонтик.
Оперативники нашли 26-летнюю Галину Терентьеву (фамилия изменена. — Прим. сост.), и та рассказала, что 12 июня была в гостях, где познакомилась с Борисом Котляром. Около полуночи они вместе ушли с вечеринки. По дороге Котляр пригласил ее к себе в гости «попить кофе», рассказав, что живет с матерью, но та сейчас находится на даче. Когда он вносил в квартиру зонтик и туфли новой знакомой, в прихожей неожиданно появилась женщина. Борис сразу же захлопнул за собой дверь.
Галина Терентьева, по ее словам, простояла на лестнице около полутора часов, а затем уехала домой, так и не дождавшись возвращения вещей. Поэтому и появилась записка.
И вновь мать Людмилы вспомнила мельчайшие события тяжелых для нее дней. В ее памяти всплыло немаловажное обстоятельство: 14 июня, разыскивая дочь, она посетила ее квартиру и обнаружила там обручальное кольцо и часы, без которых Людмила никогда не выходила из дому.
С помощью Никитиной, имевшей ключи от квартиры дочери, сыщики провели негласный осмотр. В прихожей были обнаружены женские туфли и зонтик, схожие по приметам с вещами Терентьевой, и теплые вещи ребенка, за которыми Людмила приезжала в Ленинград. По свидетельству матери, исчез халат дочери.
Добытые в течение дня сведения требовали проведения дальнейших оперативных комбинаций. Прежде всего необходимо было исключить возможность встречи Терентьевой и Бориса Котляра. Для этого по согласованию с администрацией завода, где работала Терентьева, она была под благовидным предлогом срочно направлена воспитателем в пионерский лагерь, адрес которого Котляр знать не мог.
На следующее утро Терентьевой в городе уже не было.
Дальнейшую работу затрудняло отсутствие в Ленинграде самого Бориса Котляра. Совместно с Особым отделом КГБ была разработана и проведена оперативная комбинация, в ходе которой Котляр по инициативе командования был отозван домой для участия в розыске жены.
Вечером, приехав из Риги, Борис Котляр рассказал сотрудникам угрозыска, что 13 июня вернулся домой около часа ночи и неожиданно застал в квартире жену. На следующий день они купили продукты питания для ребенка в магазине на Невском проспекте, заглянули в «Гостиный Двор», после чего расстались на станции метро «Невский проспект». Людмила поехала на Витебский вокзал, собираясь вернуться в Вырицу, а он остался в городе. При себе жена имела 110 рублей. Об исчезновении жены Котляру стало известно перед самым отъездом в Ригу от тещи. Факт знакомства с Терентьевой он скрыл.
Сразу же по возвращении в Ленинград Котляр был взят под наблюдение. Это позволило установить, что он ведет себя крайне нервозно: ночью выходил на берег реки Смоленки рядом со своим домом, что-то искал в воде. Затем появился возле мусорных баков во дворе, пытаясь что-то в них отыскать.
На следующую ночь бригада аквалангистов
Поиски окончились безрезультатно. Тем временем на свалке сыщики организовали досмотр всего мусора, вывезенного из района, где проживал Котляр. Но частей трупа, окровавленных тряпок или одежды найти не удалось.
В течение дня Котляр дважды пытался встретиться с Галиной Терентьевой, приходил к ней домой (адрес он узнал из записки, положенной оперативниками обратно в почтовый ящик). Туфли и зонтик Котляру пришлось передать соседке по квартире.
При опросе матери Бориса Котляра выяснилось, что она тоже имеет доступ в квартиру сына и иногда помогает в уборке. 17 июня мать обнаружила в квартире тщательно вымытый пол на кухне и в прихожей, обратив внимание на отсутствие половых тряпок и части коврика возле ванны. Мать рассказала, что сын в ночь с 13 на 14 июня ночевал у брата, живущего в том же доме.
Все обстоятельства, выявленные в результате оперативно-розыскных мероприятий, создавали у сотрудников опергруппы уверенность в причастности Бориса Котляра к исчезновению жены.
20 июня прокуратура г. Ленинграда возбудила уголовное дело по признакам ст. 107 УК РСФСР. Только это давало возможность провести необходимые следственные действия и процессуально оформить собранные материалы.
Тщательный обыск в квартире Котляр с размонтированием и осмотром санузла и ванны позволил обнаружить важное вещественное доказательство — майку Бориса Котляра со следами крови. Собранные материалы по уголовному делу давали основание, чтобы задержать его в качестве подозреваемого по ст. 122 УПК РСФСР. В распоряжении следствия было всего трое суток.
На допросе Котляр продолжал настаивать на ранее данных им объяснениях, хотя они противоречили установленным обстоятельствам. Показания о месте нахождения после отъезда жены на вокзал объективно не поддавались проверке, т. к. он якобы провел некоторое время на пляже в ЦПКиО им. С. М. Кирова среди незнакомых людей. Нахождение у брата в ночь с 13 на 14 июня Котляр объяснил тем, что потерял ключ от квартиры, который нашелся утром 14 июня.
Для всего хода расследования наступила определенная «критическая точка». Необходимо было найти точный и эффективный психологический ход, который побудил бы преступника дать правдивые показания. Сотрудники угрозыска приняли решение не вызывать первые двое суток Котляра на допрос, чтобы создать у него состояние внутренней неуверенности, беспокойства.
Расчет полностью оправдался. В камере Котляр ничего не говорил об истинных причинах своего задержания, но вскользь поинтересовался режимом содержания в местах лишения свободы.
Допрос Бориса Котляра 25 июня 1970 года стал кульминацией проводимых мероприятий. У следователя по существу оставался в распоряжении один козырь: свидетель Терентьева с ее показаниями о расставании с Котляром у дверей его квартиры поздним вечером 12 июня. Всё остальное — цепь определенных улик, которых для получения санкции прокурора на арест подозреваемого было явно недостаточно. Освобождение из-под стражи (а срок задержания заканчивался буквально через несколько часов) означал по существу провал всей проведенной работы по раскрытию дела.