Угроза
Шрифт:
"Твоя благодарность - неприступность твердыни Хажа," - сообщил Зижда и в довершение церемонии так согнул передние лапы, что едва не перевернулся.
Картину несколько портили перевязанные двуногие, и трещины, покрывавшие хитин пауков. Люсьен стоял в стороне, сложив руки на груди, и печально усмехался. Выглядело это странно, но Олаф, с шаром Фольша в кармане, ощутил странную смесь радости от возвращения домой и горя от гибели Иржи, который, похоже, очень много значил для всех во дворце.
"А теперь с тобой
Олаф почувствовал, что краснеет, но вовсе не потому, что смутился. У сотника бывали в жизни и куда более курьезные моменты. Но краснела Тулпан, и шар Фольша заставлял его чувствовать ее смятение. Захихикала Алпа, за что тут же получила чувствительный толчок в бок от Патера.
– Что ржешь, дура? Только что кровью умылись, а тебе смешно?
Старый воевода был так потрясен смертью Иржи, что даже не услышал заявления смертоносца. Сотник выступил вперед.
– Мой друг Зижда выразился не совсем верно, Ваше Величество. Я лишь почтительно хочу испросить Вашего мнения: могу ли я надеяться когда-нибудь стать вашим супругом?
Олаф опустился на одно колено, и в очередной раз проклял шар Фольша: Люсьену сотник казался таким невыносимо смешным, что оба едва не расхохотались. Зато Тулпан произнесенная церемониальная чушь неожиданно для Олафа понравилась, да и Алпе тоже.
– Думаю, что да… - выдавила из себя королева.
– В таком случае, - сотник поднялся и как можно суровее взглянул на Люсьена, - в таком случае позвольте мне просить позволения у Ока Повелителя Чивья жениться на королеве Хажа.
"Какое еще позволение?" - переполошился Зижда.
"Самое обычное, которое дает Повелитель. Ты ведь за Старика, вот и решай. Я, подданный Чивья, женившись на королеве Хажа, перестану им быть."
Зижда нервно переступил лапами.
"Повелитель ничего не сказал мне на этот счет. Я не должен был давать никаких позволений. Просто если ты станешь мужем самки-Повелителя, то я потеряю над тобой власть, и стану твоим подчиненным, вот и все, что он сказал. Я не должен давать никаких позволений тебе перестать быть подданным Повелителя!"
Зижда совершенно неожиданно для Олафа оказался близок к панике. Как же все-таки много значат для восьмилапых всевозможные церемонии и этикеты! Причем понимаются они совершенно не по-человечески. Следовало как-то выходить из положения, а то смертоносец, чего доброго, запретит свадьбу из-за глупой шутки.
"Успокойся, раскоряка, Повелитель дал мне такое разрешение. Просто скажи, что счастлив за меня, это все."
"Но это ничего не значит!" - предупредил Зижда.
"Именно: ничего не значит," - как можно убедительнее повторил Олаф.
"Я счастлив за тебя, Олаф-сотник!" - для всех
– Думаю, что обсуждение некоторых… Подробностей мы отложим на более удачное время, - сказала Тулпан.
– Если это все, то я хотела бы занять неотложными делами.
"Твое желание - закон, королева!" - Зижда опять согнул передние лапы.
Королева в сопровождении Алпы быстро удалилась. Патер, все еще вытирая сочащиеся слезы, вопросительно посмотрел на Олафа.
– Так ты это что… Ты хочешь на Тулпан жениться?
– Верно, воевода, - сотник подошел к нему вплотную, положил руку на плечо.
– Я скорблю, Патер. Иржа был великим смертоносцем.
– Постой, постой!
– старик Чалвен сбросил руку сотника с плеча Патера так, будто это была талия королевы.
– Как же это получается?! Иржа измучился, жениха Тулпан выбирая, искал, чтобы Повелителя не опозорить, а теперь у нас сотник королем станет? Никогда я на такое не соглашусь!
– Ну, Чалвен, ты бы потише, что ли… - попросил его воевода.
– Неудобно перед чивийцами. Если не осталось в степи высоких господ, если повыбили всех, то что же делать? Не век же ей в девках сидеть.
– А зачем нам чужой сотник, да еще с такой славой?
– не унимался старик.
– Свои есть не хуже. Вот, пусть Люсьен женится.
– Что?
– мрачно поинтересовался стражник.
– Чалвен, ты совсем рехнулся. Ты еще вот этого посватай, соню поселкового.
– Люсьен ткнул пальцем на с любопытством прислушивавшегося к разговору Аля.
– Олаф человек хороший, королеву не обидит, нас, может быть, тоже.
Но Чалвен не успокоился. Он побежал к Алю, поймал не успевшего убежать поселянина и подтащил его к беседующим.
– Это, между прочим, герой! Он ночью в горы ходил, пленного речника привел! Чем не жених королеве? Чем хуже чивийца?
– Патер, давай его уведем?
– предложил Ваус.
– В самом деле неудобно.
В другое время Олаф, пожалуй, объяснил бы этому старику, кто здесь главный, но теперь чувствовал его эмоции. Смешные, неправильные, но идущие от самого сердца. Он любил Тулпан и боялся каких бы то ни было изменений.
– Я должен поговорить со своими джетами, есть дела, - Олаф помахал всем рукой и отправился проведать раненого атамана.
Они лежали рядом, Сайка и Мешш. Паук чувствовал себя совсем неплохо, чтобы это узнать, сотнику не требовалось теперь задавать вопросов. В то же время смертоносец отчаянно грустил: он не принял участия в большой битве. Из-за того, что лапы Мешша после падения оказались многократно переломаны, боец из него получался никудышний. Зато Сайка был весел несмотря на то, что сломал несколько ребер, вывалившись из корзины, и получил стрелу в спину и ногу. Атаман даже успел познакомиться с одной из дворцовых приживалок-вдовушек, и теперь как мог топорщил усы.