Уха из золотой рыбки
Шрифт:
– Твой профессор, должно быть, старый пень, – не удержалась Роза, – весело с ним будет, ни потанцевать, ни посмеяться, и в постели небось по большей части спит.
Настя прищурилась.
– Да, Лева, в отличие от твоей голытьбы, имеет кровать, не на полу, как некоторые, укладывается. И вовсе он не старый, пятидесяти еще нет, в самом соку.
– Ага, – не упустила шанса уколоть заклятую подругу Роза, – только посмотрим, что с ним через десять лет станет! Кстати, может, и умрет уже.
– И чего? –
Подобной обиды Розочка стерпеть уже не смогла и ринулась в бой.
– Рановато ты имущество наследовать решила, пока еще никто на тебе не женился.
– Ерунда, вопрос решенный, – самонадеянно сообщила Настя, – зимой под венец пойду.
– Чего же так тянете? Или жених хочет в санаторий съездить, здоровье поправить? – съехидничала Роза.
– Нет, – ответила Настя, – надо кое с какими бабами разобраться.
– Ты же говорила, что он не женат? – удивилась Роза.
– Правильно, – кивнула Настя, – впрочем, была у Льва супруга, но она умерла. Просто вокруг него всякие тетки вертятся, хотят к рукам прибрать, мне от них избавиться надо.
– Каким образом? – хмыкнула Роза. – Топить начнешь?
Внезапно Настя посерьезнела.
– За ним пол-института бегает, всех в воду не засунешь, да и не надо! Он над бабами смеется, зовет «липучками», меня лишь любит. Но одну на самом деле убрать надо, она особенная! Лева прямо трясется, когда про нее слышит!
– Так любит? – усмехнулась Роза. – Ты уверена, что следует оформлять отношения с мужиком, который тащится от другой? Ничего хорошего из такого брака не выйдет!
– Он ее ненавидит, – зевнула Настя и пересела на диванчик, стоявший у стены, – прямо до обморока. Прикинь, один раз я кассету купила «Приключения Анжелики», так Лева ее разломал, потому что главную героиню зовут Лика, как ту бабу…
– Что же она ему сделала? – удивилась Роза.
– Не знаю, – зевнула Настя и легла, – только надо ее… в общем… Вот тогда он на мне женится, обязательно. Ему деваться будет некуда…
Послышалось похрапывание, хмель свалил девушку. Роза вздохнула и стала убирать квартиру. Настя спала очень крепко, ее не разбудило ни гудение пылесоса, ни плеск льющейся в ванной воды, ни громыхание ведра. Но когда хозяйка, утомившись, заварила себе арабику, гостья неожиданно села и совершенно нормальным голосом попросила:
– Налей кофейку.
Потом она привела себя в порядок и, взглянув на часы, спохватилась:
– Вот черт! На работу опоздаю! Придется такси брать. Слышь, Розка, дай две сотни в долг.
– Что же твой Лева-профессор? – не утерпела Роза. – Позвони ему, наверное, не откажет, подвезет невесту на службу.
Настя поставила чашку.
– Кто?
– Забыла уже? – издевалась
Настя засмеялась:
– О господи! Да пьяная я была. Как приму дозу, такое навру, сама себе удивляюсь! Откуда что берется! Профессор Лева! Ой, не могу!
«Ты и с трезвых глаз никогда слова правды не скажешь», – хотела было воткнуть в Настю шпильку Роза, но тут в замке заворочался ключ, вернулись с дачи родители. Настя подхватилась и убежала.
Больше Роза ее не встречала, вот с Асей сталкивалась.
– Странно получается, – запоздало удивлялась сейчас Роза, – обе под машину попали, их хоронили в один день, и нашим выбирать пришлось, к кому идти на поминки.
– Ты точно помнишь, что профессора звали Лева, а женщину, которую он ненавидит, Лика?
Роза кивнула:
– Еще я тогда подумала, что они должны быть терпимы друг к другу, имена начинаются с одной буквы, по закону алфавитологии. Не стоит обращать внимания на эти слова Насти, она была нетрезвой.
«Вот поэтому-то и сказала первый раз в жизни правду», – подумала я.
– Я к чему рассказала эту историю, – докончила Роза, – Насте хотелось выйти замуж за богатого, об учебе она и не думала. Ничего общего у нас не было.
Я села в «Пежо», включила печку и уставилась в окно на бегущих прохожих. Отчего жители столицы не умеют ходить медленным, прогулочным шагом? Почему несутся так, словно за ними гонится рой пчел или разъяренная собака?
Внезапно я рассмеялась от нахлынувших вмиг воспоминаний. Много лет назад нас, студентов-первокурсников, отправили на картошку. Дело было в сентябре, жили мы в неотапливаемых дощатых домиках, принадлежащих какому-то пионерлагерю, спали, укрываясь жидкими байковыми одеялами, да еще не имели возможности высушить промокшую обувь. Естественно, через три дня все девочки захрипели, закашляли и украсились густыми соплями. Основная масса захотела вернуться домой, но секретарь комсомольской организации сурово заявил:
– Ваш отъезд сочтем за дезертирство. Впрочем, если кто хочет, может выметаться. Посмотрим потом, как он сессию сдаст.
После такого заявления охота убегать у нас пропала. Мальчишкам было легче, они ходили к колхозникам и покупали у них самогон, но мы, девушки, пить эту гадость не смогли, несмотря на все уговоры мужской половины отряда.
В один из вечеров мы с Веркой Карапетовой и Ликой улеглись на одну кровать, накрылись тремя нашими невесомыми одеялами и попытались согреться. Верку колотил озноб, Лику бил кашель, а у меня жутко болели распухшие от ковыряния в сырой земле руки.