Уик-энд для двоих
Шрифт:
Она улыбнулась, представив себе эту картину. У нее сохранились подобные впечатления от дома бабушки.
– А злодеем вы никогда не были? Его улыбка исчезла.
– Нет. Это всегда была роль моего брата. Он считал, что героем быть скучно, а вот злодеем – забавнее всего. Если и было что-то, что умел делать Уин, – так это забавляться.
Он резко отвернулся, губы его сжались.
– Идем?
Энни спускалась за ним вниз по ступеням, думая об этом внезапном изменении настроения.
Достигнув второго этажа, они пошли дальше, в главный
Когда они проходили мимо высоких напольных часов, Бен остановился.
– Странно.
– Что? – Энни повернулась к нему.
– В течение семидесяти лет часы не отставали и не спешили ни на минуту.
Энни подняла бровь. Часы остановились в семь сорок пять.
– Это было несколько часов назад. Бен кивнул.
– Сразу после первого удара грома. Но почему? Ведь они работают не на электричестве.
Энни пожала плечами.
– Может, батарейки сели.
– Здесь не нужны батарейки. Они заводятся при помощи, этих гирь. Видите?
Он потянул за цепь, но ничего не произошло.
Озадаченный, Бен поднес свечу ближе, изучая механизм. В этот момент в окна ударил порыв ветра, загасив обе свечи. Если бы не огонь камина, они бы оказались в полной темноте.
– Пойдемте. – Бен направился к камину и зажег несколько свечей.
Он кивнул на виски на столе.
– Хотите выпить? Она покачала головой.
– Нет, спасибо. Я бы выпила кофе. Но, думаю, без электричества об этом не может быть и речи.
Он немного подумал, потом сказал:
– Я сейчас.
Через несколько минут он вернулся с медным чайником и двумя чашками.
– В кофейнике еще оставалось немного кофе. Думаю, мы сможем подогреть его.
Вскоре комнату наполнил чудесный аромат. Бен наполнил чашки и подал ей одну.
– Ммм. – Энни отпила кофе и подняла свою чашку, словно провозглашая тост. – Чудесно. Я чувствую себя намного лучше.
– Да. Я тоже. – Особенно сейчас, отметил он про себя, когда у него была возможность полюбоваться этими длинными ногами, прежде чем она подогнула их под себя, устроившись на диване.
Поставив кофе, подбросил в огонь еще одно полено. Потом взял чашку и присоединился к ней.
– Еще не готовы идти спать? Она покачала головой.
– Кажется, я еще слишком нервничаю. Думаю, я еще никогда не слышала такого грома, который бы потряс дом до основания.
– Может быть, это потому, что мы находимся так близко к воде. Хотя я тоже не припоминаю такого сильного шторма. – Он выпил свой кофе и бросил взгляд в ее сторону. – Мне понравилась эта вещь, которую вы надели на ночь. Ни разу не видел, чтобы «Пакерсы» (Популярная команда по американскому футболу («Packers») из города Грин Бэй (штат Висконсин), основана в 1919 г.; судя по всему, на Энни была форменная футболка именно этой команды) выглядели так классно в своей форме.
Эта неожиданная шутка заставила ее рассмеяться.
Какой чудесный смех, подумал он. Нежный, светлый, звонкий, как колокольчик. От этого ему стало легче на сердце.
Он
– Расскажите мне о себе, Энни Тайлер.
– Рассказывать особо нечего. Я выросла в Санта-Барбаре.
– Очень красивое место. Братья или сестры есть? Она покачала головой.
– только я. Мои родители погибли, когда мне было пятнадцать.
– Как?
– Авиакатастрофа. Они летели осматривать очередной земельный участок, продажей которого собирались заниматься. – Она отхлебнула кофе с задумчивым видом. – Бабушка – вот и вся моя семья, которая осталась. Она прилетела, чтобы утешить меня, да так и осталась на следующие три года, пока я не поступила в колледж. Потом она вернулась домой, в Мэн, а я поехала в Смит. И последние два года, после того как она перенесла удар, уже была моя очередь помогать ей.
Она сказала все это просто, не вдаваясь в детали, но Бена заинтересовало то, что она опустила. У нее могла бы быть карьера. Свое жилье. Своя жизнь. Но она просто упаковала вещи и отправилась в Мэн, чтобы быть с бабушкой, не думая о том, от чего отказывается.
– Почему вы здесь остались? Почему не вернулись в Нью-Йорк?
Энни пожала плечами.
– Надо еще кое– что закончить. – Она вспомнила о все еще неоплаченных долгах, о тех нитях в своей жизни, которые оказались оборваны, и об одиночестве, которое иногда ощущала при мысли о том, что она последний член семьи, оставшийся в живых. – Кроме того, я решила, что мне нравится Транквилити. Люди. Темп жизни. Постепенно это место становится моим домом. – Она повернулась к нему. – А вы какое место считаете своим домом?
– Главным образом Сан-Франциско. У меня там жилье. И еще одно в Нью-Йорке. Но ни одно из них не считаю своим домом.
– тогда почему там остаетесь? Он пожал плечами.
– Моя работа, из-за нее я мотаюсь с побережья на побережье. Может быть, это и к лучшему. Нет времени беспокоиться.
– Беспокоиться о чем?
Окорнях, подумал он. Но вслух лишь сказал:
– Я сказал «беспокоиться»? Наверное, тут лучше подходит слово «скучать».
– Легко поддаетесь скуке?
– Не знаю. Не было времени проверить. – Он встал, чувствуя себя неловко из-за того, что приходилось говорить о себе. – Есть хотите?
– Немного. Но ведь ничего нельзя приготовить.
– Хотите поспорить? – Он показал на камин. – Мы ведь нагрели кофе, так ведь? Кроме того, мы можем найти что-нибудь этакое, что не нужно готовить. Что вы предпочитаете? – Он взял свечу и первым пошел на кухню.
– Что-нибудь попроще. – Энни взяла свою свечу и последовала за ним.
Он открыл холодильник.
– Мама была здесь на прошлой неделе вместе со своей экономкой, Розой и парой сотрудников, чтобы сделать опись мебели. Насколько я знаю свою мать, после нее остается еды столько, что можно накормить армию. – Он усмехнулся. – Если только в этой армии одни гурманы. У матери слабость к шампанскому и икре.