Уик-энд с мертвой блондинкой
Шрифт:
А. Щеголев «Ночь навсегда»
1
Лющенко и после смерти осталась редкостной гнидой. Упорно не желала обнаруживаться.
Нигде.
Под ванной её не было. И в самодельном фанерном шкафу, прикрывавшем трубы в туалете, не было. И на антресолях тоже.
Больше в санузле и прихожей мест, способных укрыть труп, не оказалось. Но Паша, верный своему решению обыскивать всё, ничего не пропуская, заглянул даже в длинную низкую тумбочку для обуви. Даже порылся в груде
Не нашлось таких умельцев.
Шикунов отправился в маленькую комнату, считавшуюся у них «детской». Начал с балкона. Заклеенную на зиму дверь пришлось с хрустом отдирать - хотя холода давным-давно миновали, руки за семейными баталиями не доходили. Только когда под ногами загрохотали пустые стеклянные банки, в изобилии заполнявшие балкон, - Паша сообразил, какой он идиот.
Дверь была заклеена! Пожелтевшая бумага, окаменевший клей… Но для очистки совести Шикунов осмотрел-таки балкон весьма дотошно. Как и следовало ожидать, безрезультатно.
Вернулся в детскую, стал искать там, - со странным двойственным чувством. С одной стороны, отыскать Лющенко жизненно необходимо. С другой стороны не хотелось, чтобы она - мокрая и разлагающаяся - обнаружилась именно здесь.
Не хотел, чтобы она нашлась под двухъярусной кроватью, на которой совсем недавно спали Натусик и Пашка-младший (и, надеялся Паша, еще будут спать!); или в шкафу - где две полки до сих пор занимали их игрушки, пока не вывезенные Ларисой (как же там, у тещи, засыпает Натусик без своего любимого Хыськи?); даже просто на паркетном полу, по которому ступали детские ножки, гниде Лющенко делать нечего.
Паша и прежде - когда Лариса ушла с детьми, а гнида еще была жива-здорова, не пускал Лющенко в детскую. Ну, не то чтобы повесил замок, но… Но как-то так получалось, что они курсировали лишь между прихожей и спальней. В детскую не заходили…
Подспудное желание сбылось. Трупа в детской не было. И Паша не понял - хорошо это или плохо.
2
Вторая и последняя комната была больше площадью и куда гуще заставлена мебелью (Лариса всегда говорила, что для детской надо много воздуха и света). Соответственно, и мест, куда можно спрятать труп, - значительно больше.
Шикунов, собирая рубашкой пыль, вылез из-под шкафа. Хранившиеся там коробки отнюдь не маскировали тело Лющенко. Зато, выползая - когда лицо оказалось в считанных сантиметрах от паркета - он увидел…
Паша и сам поначалу не понял, что он увидел. Едва заметное, чуть белесоватое пятно на темном дереве. Довольно большое. Он скользнул по пятну равнодушным взглядом, змееобразными движениями выскальзывая из-под нависшего предмета меблировки.
Потом как обожгло: именно такие следы оставались на паркете от влаги!
Но старым это пятно быть не могло никоим образом. Четыре дня назад
Так-так…
Склонившись к полу, словно вынюхивающая дичь собака, Шикунов продолжил свои изыскания. И увидел второе пятно, точь-в-точь такое же, едва различимое, - на расстоянии человеческого шага. Потом третье. Потом четвертое. Следы вели в прихожую.
До прихожей Шикунов во время своей генеральной уборки четырехдневной давности добраться не успел - и пол покрывал легкий слой пыли. На нем след продолжился. Цепочка размытых, неясных отпечатков привела к ванной.
Паша понял всё и похолодел.
Он шел по следу в обратном направлении. А тот, кто прошагал тут до него, двигался из ванной в большую комнату…
Шикунов нагнулся, еще раз осмотрел отпечатки. Подметки любой обуви оставить такой отпечаток не смогли бы… Версия о воре-домушнике, тащившем труп, поползла по всем швам. И в самом деле, воры на дело босиком не ходят, разве что в желтой жаркой Африке… Хотя нет, нет… Босая влажная ступня на пыли тоже бы пропечаталась - пальцы, пятка. Если только… Если только…
Если только на босых ногах не было капроновых колготок, - закончил мысль в голове Шикунова чей-то чужой неприятный голос. Прозвучало это настолько реально, что Паша резко обернулся, - показалось, кто-то говорит за спиной, прямо в ухо… Никого…
Кошмар продолжался. Теперь в виде слуховых галлюцинаций…
Хотя - почти всё стало понятным. Все неясности исчезли. Никто не вламывался в квартиру, никто тайком не изготавливал дубликаты ключей. Просто… Просто…
Просто Лющенко не сдохла, - с ехидным торжеством закончил тот же голос.
И захихикал, повторяя на все лады, даже напевая:
Не сдохла?
Не сдохла!
Не сдохла, не сдохла, не сдохла!
Не сдохла-ла-ла-ла, ла-ла-ла!
3
Не умерла…
Конечно же, она не умерла, такие сучки отличаются редкой живучестью. Потеряла сознание, и только. Паша ведь не прикладывал к губам зеркало, даже пульс не пытался обнаружить. Увидел красную лужицу, поползшую из-под головы - и подумал в панике: всё, капут.
А она была жива… Черт возьми, она всё время была жива… Впала в кому, или как там это у медиков называется. Хотя, может на короткие промежутки времени очухивалась. То-то ему слышались ночью легкий плеск и шепот…
Потом - этим чертовым льдом - Паша сам, сам привел её в сознание! Да еще, дурак, не остался, не понаблюдал, поспешил в Александровскую, как последний идиот…
Шикунов застонал и горько пожалел, что коньяк кончился. Нежданное воскрешение - и, тем самым, избавление от роли убийцы отнюдь его не обрадовало. Если вдуматься, хрен редьки не слаще. Уж кто-кто, а Лющенко приложит все усилия, чтобы засадить Пашу за покушение на убийство…