Укок. Битва Трех Царевен

Резун Игорь

Грузины снова тщательно осмотрели лаз, через который проник в их владения вор. Сначала Вано сказал: «Вай!» — и показал Резо длинный черный женский волос, оканчивавшийся завитком. Затем в свою очередь Резо сказал свое грозное «Вай!!!» и ознакомил товарища с обломанной серебряной сережкой в виде полумесяца. Если бы оба родились не в горном ауле Цагери, а, например, в горах французской Юры, то они сказали бы: «Шерше ля фамм!» [34] Но в нашем случае грузины пошли сначала по более верному следу — к сантехникам.

34

Шерше

ля фамм! (Cherchez la femme!) — Ищите женщину! (Фр.)

Героев сантехнического фронта они нашли в каморке у электриков, также размещавшейся в подвале хрущевской четырехэтажки. Те сидели на продавленном диване в состоянии полного просветления, а количество пустых бутылок перед ними представляло состояние дел красноречивее всего. Виссарион уже не мог говорить, только дико вращал большими глазами, а Ванятка, заикаясь, с трудом пояснил, что ключей от подвала у них давно нет, очень давно, потому что…

— Прои… ик!.. бали! — доходчиво пояснил хмельной слесарь.

Оставалась одна зацепка — волос. Увы, Вано и Резо не вникали в повседневную жизнь микрорайона, а поэтому об истории с розовыми лепестками, произошедшей около домоуправления, не слышали. Зато у них тут был хороший мастер по драгоценным металлам Серега, который сразу же опознал злополучную сережку:

— А! Это Ирка Гоголева потеряла… подъезды моет в этих домах! Она ко мне вчера приходила, такую же хочет сделать.

Сначала Одинаковые хотели договориться по-хорошему. На переговоры был отправлен Вано, потому что Резо уехал в аэропорт за новой партией «рос». Вано нашел нужный дом, зашел и остановился в умилении перед открывшейся картиной: Ирка мыла пол.

Грузин, открыв рот, внимательно осмотрел ее голые ноги, блестящие от воды, сверкающие алым лаком на ногтях. На среднем пальце правой ноги — кольцо. Так Ирка стала носить драгоценность, подражая Людочке. Сильные ляжки ее переходили в крепкие ягодицы, обтянутые черными кружевными трусиками, — в утренние часы, когда подъезды уже очищались от давно выгулявших своих собак и спешащих на работу граждан, Ирка без церемоний задирала юбку, чтобы не замочить, и шуровала тряпкой.

Последняя замечательная часть ее тела произвела на Вано сильное впечатление — такое, что он позабыл даже остатки своего квази-русского наречия, и поэтому, облизнув губы, сказал просто:

— Э! Рос давай взад, да?

Ирка обернулась. Грузин подошел незаметно и стоял, поедая глазами ее кружевные трусики и то, что было под ними.

— Че-го-о? — протянула женщина, а потом, сообразив, что ей предлагают, рявкнула: — Че?! Я те щас дам «рос взад»! Ах ты, паразит, чего захотел!

И, хотя Ирка мыла подъезд руками, по-честному (за что ее очень уважали жильцы!), швабра всегда стояла наготове и сейчас с хрустом сломалась на круглой стриженой голове Вано. Тот с позором бежал и через несколько часов доложил вернувшемуся с цветами Резо, что по-хорошему договориться не получилось: рос давать взад не хочет, деньги тоже. Резо налил лицо кровью и скрипнул золотыми зубами:

— Зарэжим!

Ирка даже не задумалась о последствиях своего поступка. Вечером она пожаловалась Людочке:

— Вот, Ваше Высочество, тень вашей харизмы и на меня, бедную фрейлину, легла! Представляешь, подходят чуть ли не на улице и говорят: типа, давай-ка в зад! Ничего себе!

— Какой ужас! Кто это? — изумилась девушка.

Ирка махнула рукой.

— А, Одинаковые наши, генацвале. Розами торгуют, знаешь?

На столе у Людочки все еще стояли цветы. Ни она, ни Ирка не догадывались, что эта общежитская комнатка сейчас была осенена

древним символом Совершенства Мира, мистического его центра, значение которого хорошо понимал Даниил Андреев.

Людочка только что вернулась из душа и примеряла новый лифчик с выпуклыми чашечками, делающий ее грудь раза в полтора больше. Это Ирка нанесла еще один визит в бутик «Этуаль», уже по секретному соглашению с Алеханом! Людочка выхватила из вазы розовый цветок, предусмотрительно лишенный шипов, прижала к груди и подошла к зеркалу: алая роза цвела под розовым левым соском. Ее Высочество любовалась собой.

— Хороша! — оценила Ирка и попала в точку. — Просто Афродита!

Роза, согласно преданию, впервые расцвела, когда эта ветреная богиня вышла из морской пены. И сейчас Людочка, стоящая мокрыми босыми ногами на полу, как когда-то Афродита на камнях храма Зевса, вызывала ассоциации и со своей божественной парой, и с христианской Девой Марией, которую также символизирует роза.

О происшествии с представителями грузинской диаспоры обе уже забыли.

На следующий день Людочка поехала в город: Ирка нашла знакомого травматолога, который за счастье провести с ней вечер в кафе согласился оформить Людочке справку о полученном сотрясении мозга. Такая справка могла пригодиться в момент приближающегося часа Икс. Академик Шимерзаев заканчивал отлеживаться в больнице, а после выхода обещал приступить к решительным действиям по изгнанию девушки из института.

Поехала она в голубом своем платье. На косточке одной ноги болталась черепашка, а другую босую ногу она украсила браслетом из алтайского гематита: она сама не знала, отчего вдруг решила нацепить на щиколотку этот кустарно сделанный браслет из черных, блестящих плашек. Кто-то когда-то привез из поездки на Алтай. Но смотрелся он роскошно, да еще на ее начавшей бронзоветь коже. Людочка теперь ни за что бы не променяла эти украшения на какие-нибудь ординарные, пусть и модные, закрытые туфли и со страхом ждала момента, когда теплый август закончится и начнется холодный сентябрь. Тогда придет время пользоваться обувью. Но именно в этом, нынешнем состоянии она казалась себе легкой и воздушной. Даже вечная ее ненависть к своим неуклюжим ногам и вообще к собственному телу улетучилась — она его полюбила.

До одной из узловых станции метро — площади Карла Маркса с трамвайным кругом, на котором истерично визжали колесами по рельсам трамваи, и рядом бурлила малая «барахолка» она добралась на прямом автобусе из Академгородка, сидя на заднем сидении и радостно смотря в окошко. Но там, выйдя на горячий и заплеванный асфальт перед входом в метро, она в ужасе сжалась: городская атмосфера оказалась так не похожа на спокойную, добрую картинку Академгородка! Вокруг все куда-то неслись, бежали, толкались. Стояли угрюмые типы с надписями на табличках, стиснутых в руках: «КУПЛЮ ЗОЛОТО» — по их лицам было понятно, что золото они могут только отнять, причем вместе с жизнью. Какая-то бабка, вопя надрывно «Чибрики-чябуреки!», проехала колесами тележки по ее голым ступням — и девушка в страхе прижалась к прохладной стене, под козырек метро, на шелуху подсолнуховых семечек и мохнатый свалявшийся пух.

Так она и стояла, соображая, в какую сторону ей теперь двигаться.

В это время Людочка услышала мяуканье. Оно показалось странноватым, хотя именно в этом месте, в середине трамвайного кольца, обычно сидели торговцы живым товаром, продавая самую разную простую живность: щенков, котят, кроликов, черепашек и даже удавчиков. Покрутив головой, девушка увидела странную пару. Две девчонки продавали котенка, пушистым черно-белым комочком выглядывавшего из рук одной из них. Однако этот котенок молчал.