Украденная роза (Соблазненная роза)
Шрифт:
– Вот это замечательно, твоя добродетельность принесет тебе великую выгоду. – Он сделал шаг ей навстречу, и Розамунда тут же отступила на шажок назад. Он улыбнулся, изумленный такой недоверчивостью.
– Я вовсе не собираюсь посягать на твое целомудрие. Хоть нрав у меня отнюдь не монашеский, скорее напротив. Но что касается твоей особы, не бойся – тебя я не трону. Ты знаешь, кто я?
Розамунда покачала головой.
– Зовут меня сэр Исмей де Джир, лорд Лэнгли Гаттонский.
– И что лорду Лэнгли угодно от меня, дочери простой деревенской прачки?
– Нет, дочь прачки куда более важная персона, нежели
Девичье лицо вспыхнуло при упоминании этой знатной леди.
– На ее пожертвования была построена Сестринская обитель, что на торфяниках. Тамошние сестры говорили мне, будто бы меня назвали в честь этой леди.
Сэр Исмей кивнул и, взяв в руку ее толстую косу, стал поглаживать шелковистые пряди.
– Вы так и не ответили, зачем приказали привезти меня сюда? – резко спросила Розамунда, отшатываясь от его ласковой руки.
Немного подумав, сэр Исмей, спросил:
– Не хочешь прислуживать моей дочери? – Он подошел к окну и, повернувшись к Розамунде спиной, добавил: – Ты ни в чем не будешь знать нужды. А жить будешь в замке. Что ты на это скажешь?
Розамунда впала в смятение. Неожиданное предложение так ее разволновало, что она стиснула руки, чтобы сдержать охватившую ее дрожь. Она и помыслить не посмела бы о такой удаче. Ей дозволят жить в настоящем замке, с лордами и важными дамами. Она будет носить дорогую одежду и питаться всякой лакомой едой… а главное, она избавится от Ходжа! Больше ей не придется терпеть ночных пьянок и гнуть спину, обхаживая домочадцев, а грязнее работы не придумаешь. И даже про обещание, данное Стивену, теперь можно забыть. Горничной дочери сэра Исмея никогда не бывать замужем за сельским кузнецом. Только можно ли верить слову этого дворянина, не обманет ли он Розамунду?
– Вы хотите приставить меня к вашей дочери горничной? – переспросила она и поспешила точно обозначить круг будущих своих обязанностей: – Прислуживать ей, помогать при умывании, держать в чистоте и справе ее одежду?
– Ты будешь скорее компаньонкой, а не служанкой. Согласна?
– Да, если это все, что от меня требуется.
Рот сэра Исмея чуть дрогнул, удерживая улыбку.
– Все блюдешь свою честь? Ради твоего спокойствия я готов на святых мощах поклясться, что у меня и в помыслах нет взять тебя в наложницы.
Его порядочность озадачила Розамунду. Она только изумленно хлопала длинными ресницами, глядя, как снимает с шеи спрятанный под дублетом золотой ковчег со святыми мощами.
– Клянусь никогда не понуждать эту девушку разделить со мной ложе… Пресвятая Матерь, ведь тогда я совершил бы грех кровосмешения, – добавил он тихо, вроде как для себя, а в полный голос продолжил: – Клянусь, что не причиню тебе никакого зла. И ты получишь столько денег, сколько тебе и не снилось.
От его слов у Розамунды занялось дыхание: уж не сбывается ли предсказание гадалки? Может, странные слова старухи – будто судьба Розамунды в том, что ее приметит один богач, – означали на самом деле, что он наймет ее в услужение к своей дочери? Розамунда немного воспряла духом.
– Ну и каким будет твое решение? Времени у нас в обрез. Через час мы должны уехать. Твоему семейству я велю дать денег. Думаю, увесистый кошель золотых
Глаза Розамунды радостно просияли. Кошель с золотом. Так вот о каких деньгах он говорил, и гадалка тоже все твердила про богатство…
– А поклянетесь еще раз? Что и впрямь заплатите моим родичам?
Сэр Исмей усмехнулся дерзости этой девчонки, посмевшей усомниться в его обещании, однако оговаривать ее не стал и снова положил руку на ларец с мощами.
Последние облака сомнений растаяли в душе Розамунды, и она затрепетала от счастья, предвкушая столь заманчивое будущее. Ее больше не будет преследовать отчим, и ей не придется коротать век с нелюбым. Теперь она свободна, теперь у нее своя жизнь… Сроду не бывала в замке, там, верно, страсть как красиво, ей и не догадаться, какое там убранство.
– Розамунда, – позвал сэр Исмей, чуть повысив голос, – я жду, что ты мне ответишь.
– Золото передайте матери, иначе Ходж все пропьет. Коли скажете, что деньги только для нее и детей, он побоится нарушить ваш наказ.
– Договорились. Ты не только прекрасна, но и умна. Не сомневайся, Джоан получит деньги. В конце концов, это самое меньшее, чем я могу ей отплатить. А теперь нам пора. Нельзя терять времени. Я пришлю сейчас женщину, которая поможет тебе одеться в дорогу.
Когда сэр Исмей вышел, Розамунда стиснула от волнения руки и глянула из окна во двор. Уж не снится ли ей все это! Вот чудеса, сэр Исмей знает даже, как зовут мать… И тут она прижала пальцы к губам. Как это она сразу не сообразила! Сэр Исмей – тот самый загадочный дворянин, о котором судачили в деревне. Наверняка он ее отец! Он ведь что-то говорил о кровосмешении, когда клялся не трогать ее. Она не ослышалась? Она вздохнула и радостно закружилась по комнате. Наконец-то сбылось! Теперь она больше не пригулянный по весне грех деревенской прачки, теперь она знает, кто ее отец!
Дверь заскрипела, но Розамунда все еще кружилась. Между тем в комнату вошла служанка, державшая в руках ворох всяких одежд, но в тот же миг буквально остолбенела, во все глаза глядя на Розамунду.
– О госпожа, – пробормотала она наконец, бухаясь на колени и целуя край платья Розамунды. – Благодарением всем святым… Вы оклемались! Истинное чудо! И вот вам мое слово, миледи, вы стали даже краше, чем прежде. Совсем здоровенькая. Хвала Пресвятой Богородице!
Розамунда ничего не понимала. Но когда она попросила женщину объяснить, в чем дело, та принялась что-то городить про море, по милости которого миледи и расхворалась, не давая Розамунде вставить ни словечка в свои причитания. Потом женщина и вовсе понесла какую-то нелепицу, и Розамунда больше не пыталась что-либо уяснить.
Ужасно стыдно, когда кто-то тебя одевает, даже в такие красивые одежды. Розамунда не могла отвести от этих вещиц глаз и все норовила хорошенько каждой полюбоваться, прежде чем позволить надеть ее на себя. А женщина непрестанно приговаривала, чтобы миледи поспешала. Нательная тонкого полотна рубашка, поверх нее шерстяная нижняя юбка, а на них еще и платье, расшитое по подолу блестящими голубыми цветами. Розамунда потрогала ткань, пытаясь понять, откуда такой блеск: может, в волокно добавили золотых нитей? Ежели уж ей, всего лишь прислуге, полагается столь богатое платье, то как же тогда одеваются сами господа? Неужто еще богаче?