Украденная роза (Соблазненная роза)
Шрифт:
– Ну погоди, Генри, ты еще заплатишь за сегодняшнее мое унижение, Господом клянусь.
Она, чуть потопав затекшими от долгого выстаивания у окна ногами, направилась к очагу и, затаив дыхание, стала вглядываться в потрескивающие искрами головни, горевшие совсем слабо. Однако, прежде чем положить свежих дров, она достала с полочки над очагом шкатулку и, отсыпав какого-то порошка, бросила на головни: пламя вспыхнуло с новой силой, языки его были теперь причудливо окрашены, и, прежде чем они опали, гадальщица успела разглядеть в их неверных очертаниях
Она в ужасе отвернулась, не желая знать, что огонь напророчит дальше. Такие гадания часто тревожат душу, а от вызванных ими боли и страха черная магия уберечь не может… Тут она услышала слабый перестук – он приближался: конские копыта выбивали дробь на твердой, прихваченной морозом дороге. Наконец-то…
Бланш кинулась к двери, позабыв про гнев и обиду. Она пышнее взбила блестящие рыжие кудри, кокетливо напустив несколько локонов на белые плечи, остальные же убрала под пурпурный бархатный тюрбан. Уолтер привез когда-то похожий из Святой Земли, и так он ей тогда приглянулся, что она объявила, что теперь будет ходить только в тюрбанах. В ту пору муженек Бланш исполнял любые ее прихоти и повелел изготовить ей целую дюжину – из лучших тканей. Особенно она любила тюрбан из черного бархата, расшитый звездами и полумесяцами… обычно надевала его, когда ей приходила охота погадать.
– Уж не чаяла тебя дождаться, дорогой, – проворковала она, подпустив в голос соблазнительной хрипотцы.
– Я изрядно продрог. – Он подошел к очагу и потянул носом, ибо уловил знакомый запах «магического» порошка. Значит, Бланш опять надумала потешиться ведьминскими своими забавами.
– И что же уготовано нам в будущем? – спросил он, обнимая ее за плечи и довольно равнодушно их поглаживая.
– Какая-то неразбериха. Не знаю, как и толковать. – Она погладила холодную щеку, на которой успела отрасти щетина. – Теперь ты человек женатый, – продолжила она, невероятным усилием воли пытаясь не выдать свое смятение. – Ну и как все прошло? Ты доволен?
Генри отпрянул, досадливо дернув плечом:
– О Господи, промерз до самых костей. Чем ты можешь меня отогреть?
Грациозными шажками Бланш просеменила к стоявшему у стенки столику и, взяв блюдо, стала раскладывать на нем мясо, хлеб и розовое песочное печенье. А еще у нее был припасен крепкий эль. Поблагодарив за угощение, он устроился с подносом на скамье и жадно принялся есть. Подождав, когда он насытится, Бланш опять принялась вызнавать:
– Ну а теперь ты ответишь на мой вопрос? – Она отхлебнула эля и прищуренными глазами стала смотреть на блестящий оловянный ободок своей кружки.
– Все как положено. Только теперь несколько месяцев придется запасать провиант: кладовые подчищены не хуже, чем после королевского визита.
– Я не о провианте, – сухо заметила она. – Я про твою девицу спрашиваю.
Померещилось ей? Или он и в самом деле отвел глаза?
–
Его ответ показался ей чересчур уклончивым. У Бланш заныло в груди и сперло дыхание.
– Она хороша собой и кроткая нравом?
Он молча кивнул, почему-то не отводя глаз от огня. Тогда она спросила напрямую:
– И ты спал с ней?
Он поднял голову, но синие глаза были затенены капюшоном и в них ничего нельзя было прочесть.
– Ты что же, мнишь, что я монах? Конечно спал. Иначе как же она родит мне наследника?
– Ради этого ты на ней и женился?
– Все, у кого есть земли, женятся ради этого.
– А если твоя французская малолетка окажется бесплодной?
По рождению она англичанка, а плодовита она или нет, судить рано.
– Зато я чересчур плодовита, сам знаешь, – не удержалась она, усаживаясь рядом с ним на скамью.
Невольно улыбнувшись ее ревнивым словам, он коротко спросил:
– Неужели ты думала, что я не приеду?
– Ты опоздал на несколько часов. Но теперь это неважно. Ты ведь здесь, со мной, мой любимый, – прошептала она, взяв у него пустое блюдо и кружку и ставя их на пол. – Я не держу на тебя обиды. Но все равно – ты должен был позволить мне прийти на венчание. Она же не знает, кто я.
– Зато знаю я. С меня и этого хватит, – строго сказал он, незаметно от нее отстранившись. – Ну да ладно, венчание позади, свадебный пир тоже. Так что хватит об этом.
Она прижалась к нему грудью, досадуя, что сквозь толстый дублет он вряд ли что чувствует.
– А вот Мид Аэртон дозволил любовнице прислуживать своей супруге, – ввернула она, поглаживая его руку.
– Да попробовал бы я тебе предложить такое… твои разъяренные крики были б слышны на самих небесах.
– Речь не о том, что я хочу быть прислужницей, а о чувствах этого дворянина: он так ее любит, что, не стыдясь, держит ее в замке, а не прячет в глухом углу.
– Я не таков, как Мид Аэртон, – сказал Генри, тоже наслышанный про причуды своего соседа. – К тому же Эндерли не глухой угол, а лучшее мое имение. Если оно тебе прискучило, можешь переселиться в другое. Норткот еще свободен, дожидается Уолтера, ты можешь вернуться туда с ним вместе, ежели тебе будет угодно.
Бланш прикусила губу. Генри был не в духе. Эта монастырская невеста, наверное, совсем нехороша в постели.
– Уолтер не вернется. Он умер, – сказала она с подозрительной поспешностью.
– Про то нам ничего неизвестно – разве не так? – Он пристально на нее посмотрел. – Ты всегда так уверенна в своих речах, будто ты по меньшей мере папский посланник или король. Доселе говорили, что он попал в плен в Святой Земле, верно?
– Говорю, что мне было многими говорено, – пожала плечами Бланш. – От него уж несколько лет нет вестей. Мы могли бы объявить его мертвым и повенчаться, Гарри Рэвенскрэг.