Украденная жизнь

Аргус

— И что? — нахмурившись, спросил отец Сергея.

— Отбились. Это наши прикормленные люди, документы у нас были готовы заранее, и все ограничилось формальностями, — ответил руководитель службы безопасности, — но я считаю, что нам нужно ускоряться.

— Конечно, спускаемся в отдел трансперсонодрома. Степан Петрович, Вы готовы?

— Я всегда готов, как пионер! — ответил старый журналист, а ныне действующий трансперсонавт.

Когда все спустились и начали подготовку, Екатерина Викторовна ввела в систему трансперсональной

навигации дату первого августа одна тысяча девятьсот шестидесятого года. Сознание дедушки Светы тут же отправилось в день смерти Афанасия. Засветился экран и все увидели дачный деревянный домик, стоящий на небольшом садовом участке.

— Привет, — поздоровался подселенец с молодым Степаном Петровичем.

— Тьфу, напугал меня, чертяка! — вздрогнул тогдашний владелец их общего тела. — Это ты?

— А кто же еще? — удивился подселенец, и с тревогой уточнил: — Что, были еще голоса?

— Нет, — просто прошло полтора месяца. Я и забыл о твоём визите. Ты знаешь, я был на похоронах Андрея, — продолжил он задумчиво. — Представляешь, там Чубатый черт речь толкнул. Каким Андрей хорошим парнем и другом был! Родители Андрея даже прослезись и обнимали его. Вот тварь! Меня едва не стошнило. Да и врезал бы ему, а на месте родителей — прикопал бы вместе с их несчастным сыном.

— А что Вера?

— Вера? А ее не было. Наверное, она не знала о его смерти. Зато Афанасий там разошелся! Кричал, что Андрей сам бы в воду не полез, что он плавать не умел, и что милиция работать не хочет, и что он сам разберется, если властям на все наплевать. Знаешь, Чубатый при этих словах побледнел. Он точно испугался.

— Ну тогда вот еще один мотив, — произнес подселенец.

— Так что мы делаем? — спросил молодой Степан Петрович.

— Ждем! Ты кинокамеру приготовил?

— Конечно! А кроме фото и фотосъемки мы ничего передавать в будущее время не будем?

— Посмотрим. Ты все сделал как я сказал? Коробку нашел? Пленки проявил? Камень пленкой обернул?

— Да, и даже место нашел. Смотри, — молодой Степан Петрович вытащил карту, и стал показывать своему напарнику место будущего тайника. Тот внимательно посмотрел и одобрительно кивнул, потому что убедился, что в будущем этот район застройке и рекультивации не подвергался. Там наш тайник никто не потревожит. Ты вот что. Прояви пленку, ту что заполнишь сегодняшними событиями. Я через неделю еще раз, уже последний, прилечу, и мы запакуем и захороним все материалы по делу. А ты еще вот что. Приготовь саженец, например, клена.

— Это к чему еще? — удивился его компаньон.

— Мы его посадим над нашим тайником!

— Это еще зачем? — еще больше удивился тот.

— Вот же заладил: «к чему» да «зачем», — пробурчал Петрович постарше. Во-первых, это приметная метка для тайника. Во-вторых, его так не найдет какой-нибудь левый кладоискатель с металлоискателем. Но главным образом для того, чтобы когда мы будем —

через сорок лет — его вскрывать, сразу будет ясно, что тайник обустроен очень давно, а не прикопан вчера!

— Логично! Значит через неделю?

— Да! Смотри, идут! Начиная снимать! — произнес подселенец. Они увидели как открылась калитка и во двор вошли Афанасий и Чубатый. Второй шел с сумкой в руках.

— Ты, Толян, объясни мне, — говорил Афанасий, — куда это вы с Андреем, в день его исчезновения, в шесть часов утра, не дождавшись меня, ушли? Мы же договорились, что пойдем чистить сад на нашей даче все вместе. Я вышел, а вас уже нет.

— С чего ты так решил? — испуганно произнёс убийца вопросом на вопрос.

— Мне вчера об этом тетя Фрося сказала! Она в тот день уехала к родне в Белоруссию, и вчера вернулась. И когда шла на вокзал, видела, как вы выходите со двора. Так куда вы оба ушли?

— А ты кому-то об этом говорил? — боязливо поинтересовался юный убийца, вращая суетливо глазами.

— Еще нет, — ответил Афанасий, — но если ты мне сейчас ясно и четко не ответишь на этот вопрос, я пойду и расскажу об этом в милицию. Не нравится мне это все. Почему ты об этом в милиции не рассказал раньше сам? И чего ты возле Верки все время трешься?

— Так не хотел, чтобы меня потом по допросам таскали. Ты же знаешь, им только первого попавшегося схватить и разбираться не будут. Идем в дом, выпьем чаю, поедим пирожные и я все расскажу. Мы же друзья, какие между нами могут быть секреты, — с наигранной веселостью предложил его спутник.

— Ну идем, — протянул Афанасий с нескрываемым подозрением. Затем он отомкнул ключом наружную дверь и они вошли в домик.

— Давай осторожно к окну, — скомандовал подселенец, и они тихонько вышли из кустов и подкрались к стене домика. — Ты приготовил зеркало на ручке? — спросил старший Петрович.

— Да, только зачем оно так и не понял.

— Сейчас увидишь. Бери его за ручку и подними над подоконником. Так мы увидим, что делается в комнате.

— А солнечного зайчика не будет? Они его не заметят? — с тревогой спросил молодой Степан Петрович.

— Откуда этот зайчик возьмется? Солнца там внутри же нет, лампочки электрические не горят, — возразил попаданец.

— Хорошо, что мы можем говорить про себя, — заметил его напарник и оба Петровича сошлись в молчаливом согласии.

В зеркало была видна комната, в которой посередине стоял стол, за которым сидел Чубатый и пристально разглядывал помещение, как будто что-то искал. Через десять минут в комнату — с кипящим чайником зажатым за ручку — вошел Афанасий. В другой руке он нес заварочный чайник. Чубатый вынул из сумки коробку. Он поставил ее на стол и открыл. Там лежали пирожные эклеры.

— А почему коробка вскрытая? — спросил Афанасий.

— Я не удержался и один съел, — повинился Чубатый, — но я съем на один меньше.