Украденное счастье
Шрифт:
– Спасибо, папочка. Не сомневаюсь, что это очень щедрый подарок… Я очень тронута. Думаю, и Владимир будет тронут не меньше, тем более что для него это так неожиданно. Глядя на твое отношение к нему, трудно поверить, что ты когда-либо захочешь ему что-то подарить…
– Зачем же ты забрала документ? – поинтересовался Анрэ.
– Как это – зачем? Покажу его Владимиру, мы все обсудим… А сейчас, прости, но мне уже пора. Наш дом не так уж близко от Лугано, и мне не хочется возвращаться поздно. Всего тебе самого хорошего. Созвонимся.
Через
Владимир был точен. Он пришел ровно в полдень, минута в минуту. Выглядел безупречно, одет был, как всегда на службе, строго и элегантно. Под мышкой – пухлая папка с бумагами. Похоже, он так же тщательно подготовился к встрече и знал, что его ждет.
– Что предпочитаешь – виски, вермут, мартель, коньяк? – как добрый хозяин спросил Анрэ.
– Водку.
– Ты отвечаешь как настоящий русский. Молодец. – Глаза Анрэ горели нехорошим огнем.
– Насколько я знаю, вы не очень-то любите русских, – парировал Владимир. – Так что ваше «молодец», возможно, имеет не один оттенок.
– Ну что ты, русских есть за что уважать.
– Уважать и любить – это разные вещи, – улыбнулся молодой человек.
– Пожалуй, ты прав, – согласился банкир, – заставить любить нельзя, а уважать – можно.
Анрэ разлил водку по хрустальным стаканчикам и приказал секретарше подать что-нибудь на закуску. Выпили молча. Каждый из мужчин думал о своем.
Пожилой – о том, что дом его опустел, любимая дочь потеряна, и вот перед ним сидит причина его страданий…
Владимир косился на своего босса и удивлялся выражению ненависти, застывшему на лице Анрэ.
«Старик явно не в себе. Ситуация со стороны, наверное, кажется смешной, но мне становится не до смеха. Дело принимает, по-моему, серьезный оборот. Ну, хорошо. Он меня почему-то невзлюбил. Но почему не поговорит со мной прямо? Делает гадости за моей спиной… Его буквально съедает ненависть. Не исключено, что любой бы на моем месте оказался в точно таком же положении. Ему не важно, какой у дочери муж, ему важно, чтобы никто никогда не вмешивался в устоявшийся, размеренный ход его жизни. Ему, похоже, надо от меня избавиться любой ценой: засадить в тюрьму, отправить в сумасшедший дом, утопить в озере. С него станется!..»
– Ну что ж, – прервал затянувшуюся паузу Анрэ, – еще по глоточку?
– Мне достаточно. – Владимир отставил свой стаканчик. – Все-таки рабочий день только начался.
– Ну,
Анрэ опрокинул стопку, заел бутербродом и проговорил:
– А давай начистоту!
– Давайте. – Владимир насторожился, но не подал виду.
– Я хочу, чтобы вы с Анжелой развелись!
– Вы серьезно?
– И даже очень. – Анрэ оглядел пустой стаканчик, точно раздумывая, не наполнить ли его вновь. – Во-первых, она тебя не любит…
– А любит вас… – нервно улыбнулся Владимир.
– Во-вторых, я не допущу, чтобы ты искалечил ее жизнь…
– Давайте по порядку, – остановил его зять. – Вы сказали, что Анжела меня не любит.
– Да, она тебя не любит.
– Это она вам сама сказала?
– А мне не надо говорить, я все вижу сам.
– Ну что ж. С этим вопросом все понятно. Теперь перейдем к искалеченной жизни. Я внимательно слушаю ваши аргументы.
– Ты не знаешь, во что превратил нашу жизнь! – разом завелся Анрэ. – Анжела совершенно изменилась, стала раздражительной, дерзкой, не бывает в собственном доме, можно сказать, избегает встреч со мной…
– И вы уверены, что во всем этом виноват я?
– А кто же еще?
– Ну, мало ли… Например, вы. Вам это никогда не приходило в голову? Что ваша дочь не встречается с вами не потому, что я ей это запрещаю, а потому, что ей самой не хочется выслушивать от вас вечные упреки в том, что она живет не так, как вы считаете нужным?
Анрэ даже задохнулся от возмущения, но Владимир продолжал, не давая ему вставить слова:
– Может, Анжела и раздражительна, но никак не при мне. Со мной она счастлива, весела и заботлива.
– Скажи, а твоя мать никогда не рассказывала тебе о своей молодости? – спросил вдруг Орелли.
Неожиданный вопрос на время выбил Владимира из колеи.
– При чем тут моя мама? – не понял он.
– Когда-то я знал ее…
– Я догадался о чем-то подобном. Нет, она ничего не говорила о вас.
– Что ж, не удивительно… Твоя мать, Владимир, испортила мне всю жизнь. Она как паровоз проехала по ней, а потом бросила меня. Она слишком любила свою Россию и не желала слушать правду о русских. У нас была дочка – она не пожалела даже ее. Переступила через смерть собственного ребенка, только чтобы уехать туда.
– Постойте, я что-то ничего не могу понять… Вы хотите сказать, что у вас с моей мамой был ребенок?
– Да, у нас была дочь. Татьяна, Таньюшка, как мы ее называли. И она умерла в два месяца. Умерла, потому что ее мать, вместо того чтобы заниматься ребенком и как следует ухаживать за ним, тратила все свое время на подготовку к отъезду в Россию.
– Ничего этого я не знал…
– Зато благодаря ей ты узнал другое – голод, лишения, нищету. Я был у вас в России, видел, как вы живете в тесноте, ходите в обносках, отстаиваете за самым необходимым очереди, питаетесь неизвестно чем… Уверен – ты не можешь ей простить того, что она уехала из Швейцарии, тем самым лишив тебя нормальной жизни. И не возражай! Если б было иначе, ты бы не приполз сюда на брюхе умолять, чтобы тебя пригрели и дали работу…