Украденные поцелуи
Шрифт:
Лилит сжала кулачки.
– Возможно, это правда, – проговорила она с притворным спокойствием, в то время как ей хотелось закричать и ударить Джека. И еще хотелось сказать ему, что она рассчитывала на его поддержку и помощь. – Да, возможно, Дольф и убийца. – Лилит ткнула пальцем в грудь маркиза и с усмешкой добавила: – Но ведь и ты совершил убийство, ты сам в этом признался.
Дансбери стиснул зубы, и она поняла, что отплатила ему.
– Да, ты права, Лил. Но в чем же ты сейчас меня обвиняешь? Неужели я чем-то
– Ты ведешь себя оскорбительно, – ответила она с обидой в голосе.
– Но ведь и ты ведешь себя таким же обра…
– Как ты смеешь?! – перебила Лилит. На глаза ее навернулись слезы. – Ты настолько себялюбив, что думаешь, будто и остальные заботятся только о своих развлечениях. Но не все такие эгоисты, как ты, Дансбери. Я должна позаботиться о своих родственниках, а они хотят, чтобы я вышла замуж за Уэнфорда. Пойми, я хочу угодить отцу. – Лилит не знала, кого она пыталась убедить – Джека или себя, но он не оставил ей времени для раздумий.
– А когда твои родственники выдадут тебя замуж за Дольфа, ты будешь довольна? Будешь счастлива? – Он схватил ее за плечи. – Ты не глупа, Лилит, и ты не слепа. Ради Бога, раскрой глаза, прежде чем позволишь погубить себя.
Он резко оттолкнул ее и, не оглядываясь, направился в ярко освещенный и шумный бальный зал. Лилит всхлипнула и, не выдержав, разрыдалась. Она ненавидела его. Она ненавидела Дансбери за его тупое, эгоистичное высокомерие. И еще она чувствовала: только что ее покинула последняя надежда…
Джек Фаради, сидевший в своей библиотеке перед пылающим камином, потянулся к колоде и взял очередную карту. Бубновая тройка. Он мельком взглянул на нее и бросил в камин. Карта вспыхнула и исчезла в огне. Джек взял еще одну карту, и все повторилось.
Он проделал это уже с половиной второй колоды, а его гнев нисколько не утихал.
– Болван, – пробормотал он, бросая в пламя пятерку треф. – Идиот. – В огонь полетела червовая девятка. – Редкостный глупец! – Десятка треф превратилась в пепел.
Кто-то осторожно постучал в дверь.
– Меня нет дома! – крикнул маркиз.
– Я знаю, милорд, – раздался голос из-за двери. – Но если бы вы были дома, то вы не пожелали бы принять мистера Прайса, который ждет в холле вашего ответа?
– Ты уволен, Фис! – заорал Джек.
– Да, милорд, – ответил дворецкий. – А как же мистер Прайс?
– Не принимаю!
– Очень хорошо, милорд.
Еще две карты успели сгореть, когда дверь библиотеки открылась, и вошел Прайс.
– Да, знаю, Джек, тебя нет дома. А если бы и был, то незваный гость еще больше испортил бы тебе настроение. – Закрыв за собой дверь, Прайс некоторое время наблюдал, как исчезает в огне очередная карта. – Удивительно, – пробормотал он, усаживаясь рядом с Джеком. – Давненько я не видел такого.
Не обращая на гостя внимания, Джек взял последнюю
Прайс наклонился и, взглянув на карту, осведомился:
– Трудности с женщиной?
Джек потянулся к третьей колоде, лежавшей на столе, и проворчал:
– Нет, ошибаешься.
Огден откашлялся и вновь заговорил:
– Это как-то связано с помолвкой мисс Бентон?
– А она помолвлена?
– Джек бросил взгляд на приятеля.
– Не слыхал.
– Лжец. – Прайс взял со стола еще одну колоду и принялся тасовать карты. – Знаешь, Джек, меня это в любом случае не касается, хотя я и выиграл сотню фунтов у Лэндона. Я поставил на то, что ты никогда не уложишь ее в свою постель.
А Дольф Ремдейл будет делать это, когда ему захочется.
– Сезон еще не закончился, – процедил Джек сквозь зубы.
Прайс пожал плечами:
– А может быть, тебе не помещает провести вечерок со сговорчивой женщиной?
– Возможно, – кивнул Джек. Что ж, очень может быть, что именно это ему и требовалось. Прошло ведь уже несколько недель, как он порвал с Камиллой.
Тут Прайс снова откашлялся и, поднявшись на ноги, сказал:
– Что ж, я, пожалуй, пойду.
Маркиз не удерживал гостя, но тот, судя по всему, не торопился уходить. Повернувшись к Джеку, Прайс, наконец, проговорил:
– Признаюсь, я пришел по другой причине. Видишь ли, я хотел сообщить тебе следующее… После того как ты столь неожиданно покинул бал у Кремуорренов, начались разговоры о том, что старого Уэнфорда, возможно, отравили.
Джек внимательно посмотрел на приятеля:
– Значит, отравили? – Девятка треф полетела в огонь. – И, конечно же, это сделал я, не так ли?
Прайс заложил руки за спину и прошелся по комнате.
– Может, случайно? Может, той бутылкой портвейна, которую ты ему дал? Пустую бутылку нашли наверху, в его кабинете.
Бутылки в кабинете не было, когда Джек наведался туда ночью, перед тем как обнаружить труп. Если ее принесли туда, то только после того, как стало известно о кончине герцога.
– Ах, бутылка?.. – пробормотал маркиз.
Прайс пристально посмотрел на него и направился к двери. Обернувшись, сказал:
– Доброй ночи, Дансбери.
– Тебе также, Прайс.
После ухода приятеля Джек долго сидел, глядя на огонь, пылавший в камине. Он видел сомнение в глазах Прайса – тот, очевидно, думал: «А может, Джек Фаради действительно имеет какое-то отношение к смерти старого герцога?» А ведь Прайс знал его лучше, чем многие другие…