Украденный бриллиант
Шрифт:
– Скажем лучше, ты выздоравливаешь, – с добродушной улыбкой поправила племянника госпожа де Соммьер. – Ты же не хочешь простудиться снова…
– Я нуждаюсь в душевном равновесии! Моя свобода, мое благополучие – все под угрозой! Вы должны понять, что для меня это невыносимо! Меня подозревают! Я вор! Это я-то!
– Ты уже побывал в роли убийцы, – меланхолично сообщил Адальбер, наливая в пузатую рюмку солидную порцию арманьяка. Взяв рюмку в руки, он стал согревать напиток, прежде чем передать другу. – И чувствовал себя совсем неплохо. Выпей-ка немного лекарства, и тебе сразу станет легче.
– Сколько
– А что такое, собственно, время? – задумчиво спросила План-Крепен, как всегда раскладывающая пасьянс. – Порождение нашего ума, некое…
– Если вы думаете успокоить Альдо философией, то напрасно, – вмешалась маркиза. – Лучше погадайте ему на картах.
– Но мы не очень-то любим карточные гаданья, – запротестовала План-Крепен, всегда употреблявшая уважительное множественное число, когда говорила со своей покровительницей и родственницей. – Мы опасаемся карт, потому что они не лгут, – прибавила она трагическим шепотом.
– В таком случае, Альдо, лучше всего вам отправиться спать. И вы перед сном почитаете. Можно выбрать «В поисках утраченного времени» Пруста. Роман, который как нельзя лучше подходит к вашему вечернему философскому настроению, а на меня действует как хорошее снотворное.
– Ну, уж нет, – возмутился Альдо. – Мне сейчас не до сна, и вы не оставите меня в одиночестве! Послушайте, Мари-Анжелин, у вас всегда множество самых оригинальных идей. Придумайте, как мне выбраться из этого болота!
– Мудрость советует нам набраться терпения и ни в коем случае не бросаться очертя голову в очередную авантюру. Дождемся, когда наш дорогой Ланглуа сообщит что-то новенькое. Самой большой глупостью будет, если мы безоглядно ринемся вперед и нарушим его планы.
– Это понятно, – буркнул Альдо. – Но у меня, между прочим, в Англии немало друзей, и полагаю, им не приходит в голову поверить такой немыслимой глупости: ни с того ни с сего я превратился в грабителя! Начать с лорда Эллертона. Мой давний партнер и, я бы даже сказал, старинный друг, с которым целых пять или шесть лет мы горели одинаковой страстью к украшениям эпохи Тюдоров. Он написал мне, пригласил провести у него два или три дня. Я согласился, несмотря на нездоровье, и в указанный день приехал. И что же? Не застал его дома. Мне едва приоткрыли дверь, сообщив, что хозяина срочно вызвали неведомо куда каким-то таинственным письмом. Мне не оставлена даже записка с извинением, меня как будто бы и не ждали. Мне не предложили войти, поужинать, переночевать, на что я мог рассчитывать ввиду нашей старой дружбы. И я немедленно уезжаю. А дальше следует ограбление. Эта история не наводит на размышления? Не вызывает вопросов? И где лорд Эллертон? Я хотел бы это знать!
– Нет сомнений, что Гордон Уоррен быстренько покончил бы со всеми загадками, но он сейчас в простое, – меланхолично заметил Адальбер.
– Подходящее определение для тяжело раненного друга, – не без яда отметила План-Крепен. – Но если совместить все догадки, возникает заговор!
– Против меня? Но с какой стати?
Адальбер рассмеялся:
– Святая простота! Если ты единственный на два континента эксперт по историческим драгоценностям, живешь во дворце, у тебя немалое состояние и коллекция, достойная
А в скором времени запутается еще больше.
Прошло два дня, и короткий звонок с набережной Орфевр известил наших друзей о том, что, согласно английской прессе, лорд Эллертон пропал именно в тот самый день, когда назначил встречу Альдо, о которой дворецкий Седвик слыхом не слыхивал и не был предупрежден.
– Ланглуа считает этот факт крайне странным, потому как у Альдо есть пригласительное письмо, благодаря которому он и двинулся в путь. Но как бы там ни было, старый лорд уехал утром в неизвестном направлении и не вернулся.
– Это означает, что охота за мной продолжается, – с горечью констатировал Альдо. – И если меня арестуют, я могу не только предстать перед английским судом, но и… заслужить виселицу, если с лордом что-то случится.
– А мы что, будем ждать и вертеть пальцами? – возмутилась План-Крепен.
– Вы будете за меня молиться, милая Мари-Анжелин, – ласково ответил Альдо и погладил ее по щеке. – Разве молитвы – не главное ваше занятие? Мне так горько, что я нарушаю покой и ваш, и этого любимого дома. Мне бы так не хотелось для вас никаких неприятностей!
– Не вижу, какие могут быть у нас неприятности, – улыбнулась тетя Амели. – Вряд ли этот Митчел настолько рьян, что убедит короля Георга объявить войну Франции.
– А собственно, почему бы нам не возобновить Столетнюю войну? – громогласно вопросил Адальбер, появившийся на пороге столовой с пачкой свежих газет под мышкой. – Лично я «за»! А ты? Но сначала скажи, как ты себя чувствуешь?
– Лучше не бывает. Изводит лишь возмущение и бездействие.
– Значит, пора лечиться.
– Что ты имеешь в виду?
– Вступаем на тропу войны. У меня есть две-три идейки, их надо проработать.
– Не надо нам никаких войн. Тем более сейчас. И вас, мальчики, я прошу быть предельно осмотрительными. Не забывайте, что дружба комиссара Ланглуа очень много для меня значит, – строго предупредила маркиза.
– Мы и не собираемся вытворять что-то необыкновенное.
– Вы нет, но взгляните на План-Крепен! Стоило вспомнить о Столетней войне, как ноздри у нее затрепетали. Еще немного, и у нас появится новая Жанна д’Арк…
3. Портреты
Вернисаж Королевской академии художеств в Лондоне был важным событием светской жизни. Открывали его сама королева Мария и наследная принцесса Елизавета. Боже мой! Сколько толпилось там народа – истинные любители искусства, критики, модники, снобы… И было чем полюбоваться, не зал, а цветущий сад: дуновение весны разбудило женскую фантазию, и какие только шляпы и шляпки не радовали глаз. Взор не знал, на чем остановиться – на бархатных настурциях или шелковых пышных розах, на хризантемах или анютиных глазках, цикламенах, мимозе или нежно-розовом яблоневом цвете. Отсутствовали разве что гладиолусы и штокрозы, не уместившиеся на фетровых полях. Однако пожилые достойные вдовы остались верны страусовым перьям, прильнувшим к черным шляпам, похожим на мужские цилиндры.