Укради мою любовь
Шрифт:
— Отвыкла от хорошей порки? — процедил он.
Знакомым движением Стига отвел руку назад, и массивные перстни сверкнули на толстых пальцах. Когда-то он часто разбивал мне губы в кровь, но сейчас я была быстрее. Карта в моих пальцах будто сама повернулась и чиркнула по бледной коже. Как завороженная я смотрела на тонкую полоску крови, которая выступила мелкими бусинками на рыхлой щеке. Странно, ведь карты такие старые, почти измочаленные, а тут резануло как лезвием…
— Дрянь! — взвизгнул дядя, и я опрометью кинулась к двери, слыша за собой топот каблуков.
Опрокинула стул — и позади послышался грохот. Метнулась
— Лисичка? — вопросительно произнес Коста, когда я с разбегу впечаталась в его широкую грудь. — Ты чего? А это…
— Мой дядя, — выдохнула я.
— О-о-о, — протянул Коста со злорадным предвкушением. — Стига эль Соль. Давно хотел познакомиться с вами. Можно сказать, мечтал.
Выругавшись, дядя вынул из кармана белый платок, украшенный кружевами, и приложил к щеке.
— Ты поплатишься за это, — пообещал он мне. — А вы?..
— Варден Лувий Коста эль Брао, — церемонно представился Коста.
Дядя неопределенно хмыкнул — явно наслышан.
— Вы не могли бы оставить меня наедине с племянницей, эльен?
— Нет, — ответил Коста. — Напротив, я попрошу Элисьену нас оставить.
Дядя бросил на него внимательный взгляд, понятливо скривил губы.
— Что ж, женщине и правда ни к чему присутствовать при мужском разговоре. Верно ли я понимаю, что вы заинтересованы в Элисьене?
— Более чем, — подтвердил Коста.
— Хотите обсудить возможность вашего брака? — продолжил дядя, и его глаза жадно загорелись. — Элис — моя единственная родная кровь. Но я готов с ней расстаться на определенных условиях.
— Разумеется, — согласился Коста, расстегивая ремень и вытаскивая его из брюк.
— Ты обещал, что не будешь его убивать! — напомнила я. — Коста, у нас свадьба на носу, голуби…
— Помню, — ответил он. — Диер достал со своим кудрявым жабо. Я поручил Ники выбрать голубей, и он в восторге. Пока что лидируют Пушинка и Кудряшка, но у Отважного Капитана тоже неплохие шансы.
— В смысле — убивать? — перебил дядя нашу беседу и бочком попятился к камину.
Вот только он не Реджина, в трубу не пролезет. Я вышла из дома и, закрыв за собой дверь, прижалась к ней спиной. Солнце светило так ярко, что я зажмурилась. А вскоре раздался свист ремня.
Дядя орал, грозил страшными карами, гремели опрокинутые стулья и что-то жалобно звенело. Потом угрозы сменились мольбами, просьбами и скулежом.
Реджина научила меня, как важно уметь прощать, но прежде всего тому, что моя жизнь принадлежит только мне, и я должна прожить ее так, как хочу сама. Не выдержав, я открыла дверь и вошла в дом.
— Хватит, — попросила я, и Коста тут же опустил занесенную для удара руку и отшвырнул измочаленный ремень в камин.
Стига эль Соль жался в угол, прикрывая лицо руками. Толстые пальцы побагровели от ударов, галстук сбился на бок, один глаз заплыл, а на щеке растекалась кровь от моей царапины.
— Еще хотя бы раз увижу тебя возле моей жены или сына — убью, — спокойно произнес Коста, но его глаза пылали яростным светом, точно раскаленный добела меч эльена.
Дядя всхлипывал и дрожал, но мне не было его жаль.
— Ты в порядке, Лисичка? — спросил Коста, подойдя ко мне. — Уверена, что не хочешь прикопать его где-нибудь в шахте? Алмазов так и не нашли, так что туда долго никто не сунется.
Дядя тихонько взвыл,
Больше я его никогда не видела.
Эпилог
Я вновь оказалась в Виларе и, высунувшись из окна экипажа, смотрела на стены города, красные черепичные крыши и гавань, где белели паруса кораблей. Вилара по-прежнему процветала, хоть и не так как прежде. Течение переменилось, и теперь в порту было не многолюдно, однако отчаянные мореплаватели, которые наловчились проходить опасные участки, зарабатывали втройне. В храме регулярно проходили службы, и я слышала отдаленное пение гимна светлой Мауриции. Иногда мне казалось, что тот дождь, что прошел после явления некроса, был ее благословенными слезами, которые смыли все зло. Мэром вместо Руперта стал неизвестный мне господин, которого прислали из столицы, а вот приставом — Патрик. Он вроде бы неплохо справлялся, хотя в городе теперь были и пьяные драки, и воровство, но зато никаких жертвоприношений.
Нам с Костой предстояло в этом убедиться, ведь я упросила его взять на патруль Вилару этим летом. А мое сердце уже тянулось туда, где виднелся черный, будто горелый дом.
— Хочешь сразу туда заехать? — понял Коста, и я благодарно кивнула.
— Тетя Реджина, — вспомнил Ники, — там жила тетя Реджина, которая всегда сторожила мой сон. У нее было красное платье, и она была почти такая же красивая как ты, мама.
Я едва не пустила слезу — стала такой сентиментальной. Наверное, опять будет девочка. Маленькая Джина, которой недавно исполнилось два, спала в колыбельке, лишь слегка покачивающейся на изъянах дороги. Какая-то новая улучшенная модель, из-за которой Диер оббегал всю столицу. У старого слуги словно открылось второе дыхание. Может, из-за артефакта, который влил в него силы, а может — и я больше склонялась к этому варианту — потому что теперь он всегда чувствовал себя необходимым и полезным. Ему было ради кого жить, и число обожаемых им эль Брао стремительно росло. Я погладила упругий живот, который пока что не был особо заметен.
Экипаж остановился у ворот, и я заметила перемены: у одной из статуй отколота рука, пионы потрепаны, на глазу левого дракона обнаружилась черная повязка, придающая ему залихватский вид, а над крышей козырька реял пиратский флаг. Я занесла руку, чтобы постучать в дверь, и вдруг из дома раздался такой вопль, что стекла задрожали.
Коста отодвинул меня в сторону и вошел первым.
В доме стало как-то пусто. Ни цветов в горшках, ни ваз, ни ковров. Хрустальная люстра покосилась, а камин был абсолютно пуст, как будто его не зажигали. По исцарапанным перилам из красного дерева стремительно съехал мальчишка, и Коста поймал его на лету.
— Показать тебе настоящий пиратский корабль? — спросил мальчик у Ники.
— Да, — согласился он без лишних раздумий.
И они вдвоем убежали по лестнице наверх.
После тех памятных событий в Вилару приехала целая команда эльенов, и они чуть ли не обнюхали здесь каждый уголок. А когда все торжественно подтвердили, что в доме нет ни капли тьмы, Мадлен приняла мое предложение взять ведение дел на себя. Сейчас она медленно спускалась по лестнице, и я едва сумела сдержать удивление: светлые волосы забраны в небрежный пучок, под глазами круги, а на рукаве розового платья пятно, подозрительно похожее на молочную отрыжку.