Украина 1991-2007: очерки новейшей истории

Касьянов Георгий Владимирович

Итак, после «оранжевой революции» вместо привычных «прыжков в ширину» во внешней политике Украина попыталась совершить «прыжок на Запад». Первая попытка закончилась неудачей: сближение с Западом было скорее символическим, зато ухудшение отношений с Россией — вполне реальным. Как ни парадоксально, однако именно эта ситуация наконец-то дала шанс политической элите Украине начать свою собственную, прозрачную, четко артикулированную внешнюю политику. Попытка воспользоваться этим шансом в начале 2008 г. привела к обострению политической ситуации внутри страны (блокада парламента) и очередному ухудшению отношений с Россией.

Вместо послесловия

В этих заключительных замечаниях мы попытаемся просто перечислить и прокомментировать основные тенденции общественного развития

Украины, наиболее четко обозначившиеся в период с начала 1990-х до начала 2000-х гг. Мы сделаем это исходя из ряда простых предположений.

Во-первых, современное украинское государство и общество являются промежуточным продуктом незавершенных общественных трансформаций, начало которых следует искать за пределами исследуемого периода. Это значит, что «современная» украинская история содержит в себе элементы «прошлого в настоящем», значение которых еще настолько велико, что они определяют суть происходящего, а значит, это «настоящее» — в значительной степени не что иное, как мимикрировавшие и мутировавшие формы прошлого. История Украины после 1991 г. — это в значительной степени продолжение истории упадка и развала советского строя и в то же время — возвращение общественных практик и культурных форм досоветских времен с одновременным внедрением способов (само)организации общества, характерных для эпохи «дикого капитализма».

Украина последних шестнадцати лет напоминает дом, в котором проводится капитальный ремонт, причем жителей забыли отселить, часть из них договорилась со строителями и перебралась в срочно отремонтированные комнаты на верхних этажах, часть старается поменьше бывать дома или вообще переехала жить в другие места, а большая часть живет в условиях постоянного дискомфорта и стресса. Строители не столько строят и ремонтируют, сколько растаскивают стройматериалы для собственных построек и водят за нос жителей, периодически обещая им быстрое и качественное завершение ремонта.

Украинское общество 1990-х — начала 2000-х пока еще является продуктом распада, «полураспада», разложения коммунистической системы (в ее конкретно-историческом воплощении) и порожденных ею общественных институтов и структур, моделей социального поведения и культурных типов — с соответствующими последствиями для их функциональности, эффективности и соответствия основным нормам общечеловеческой морали.

Во-вторых, несмотря на эту незавершенность, уже сейчас можно с достаточной долей уверенности судить об устойчивых тенденциях и предварительных результатах в отдельных секторах и сферах жизни общества и государства. В частности, можно говорить о том, что украинская государственность состоялась, несмотря на ее весьма специфические и противоречивые проявления и функциональные особенности; что в украинском обществе произошли глубочайшие социальные, политические, экономические и культурные сдвиги, позволяющие судить о современной Украине, как о состоявшемся факте истории.

В-третьих, это сочетание выживших, адаптировавшихся или мутировавших фрагментов (а иногда и отходов) прежней общественной и государственной системы с трансформационной динамикой, при которой отсутствуют условия их стабильного функционирования и воспроизводства, порождало и порождает общественные настроения и переживания, чрезвычайно затрудняющие формирование гражданского согласия в построении нового государства, поскольку обществу приходиться жить одновременно в нескольких исторически-временных измерениях.

В-четвертых, упомянутые трансформации, наблюдавшиеся в разных сферах жизни украинского общества, происходили и происходят с разной интенсивностью и скоростью и не обязательно развивались и развиваются по восходящей — возможны паузы, периоды обратного развития вплоть до возвращения к исходным формам или же явные несовпадения в динамике изменений.

В-пятых, эти изменения были не только взаимно обусловлены и связаны во внутренней жизни украинского общества и государства. Одновременно они испытывали и испытывают сильное воздействие внешних факторов — как вследствие того простого обстоятельства, что Украина находится в центре пространства, называемого «посткоммунистическим» или «постсоветским», так и вследствие глобализации. Очень многие сдвиги в современной украинской действительности спровоцированы событиями и явлениями, произошедшими и возникшими за пределами Украины — как в ближнем, так и в дальнем зарубежье.

В-шестых, возникающая новая система и порождаемые ею структуры при всей их естественной похожести на уже существующие аналоги или же при вполне осознанном старании создать или воссоздать что-либо согласно признанным образцам все же являются уникальными в том смысле, что ситуация «посткоммунизма» переживается человечеством и вместе с ним Украиной впервые.

И наконец, думая и говоря о «современной истории» Украины, следует помнить, что сама Украина представляет собою впечатляющее разнообразие

культурных, социальных и даже цивилизационных форм. Это страна, где в крестьянской хате образца XVIII века можно обнаружить японский телевизор, где представители политической элиты пользуются чудесами постиндустриального мира, чтобы удовлетворять свои патриархальные социальные инстинкты, где структуры ментальности аграрного общества вступают в причудливые комбинации с культурными реакциями, представлениями и привычками общества информационного, где сочетаются, конфликтуют или вступают в удивительные альянсы аграрный, индустриальный и постиндустриальный миры, где пытаются мирно сосуществовать и сливаться в единое целое идеологические формы времен модернизации и аморфные квази-идеологические конструкции постмодерного мира, где сосуществуют, переплетаются и в то же время конкурируют идеи национализма и глобализации, протекционизма и свободного рынка, общечеловеческие ценности и новосозданные стандарты общественных групп, стремящихся обособиться от общества и создать герметические социальные структуры.

При попытке охватить, осмыслить направление и суть процессов, происходивших на территориях, находящихся в ситуации постразвития (относится ли этот префикс к коммунизму или к СССР), исследователи, как правило, прибегают к двум наиболее общим понятиям — переход («транзит») и трансформация. Украина в этом отношении не является исключением.

Уже почти два десятилетия (если вести отсчет от периода «перестройки») Украина находится в переходном состоянии, причем суть и направленность перехода, несмотря на многочисленные попытки представителей самых разных общественных дисциплин определить их, так и остаются не вполне понятыми и осмысленными, хотя за пределами Украины уже существует целый корпус литературы, составляющей основу направления, называемого «транзитологией» (разумеется, она охватывает все постсоветское и посткоммунистическое пространство).

Пытаясь определить вектор развития «переходных обществ», политологи («транзитологи»), как правило, прибегают к парным категориям, своего рода идеальным типам, которые позволяют в общем представить своего рода исходную и конечную точки перехода, знакомые всем со школы «пункт А» и «пункт Б». Если строить исследование по принципу этой нехитрой геометрии, то на уровне самых общих понятий суть и направленность перехода выглядят, как система дихотомий. Это переход от авторитаризма (в некоторых случаях тоталитаризма) к демократии, от идеологического и политического однообразия к плюрализму, от монопартийности к многопартийности, от плановой экономики к рынку, от унификации культур к их разнообразию, от закрытого общества к открытому, от социальной стабильности и официально насаждаемого эгалитаризма к текучести и нестабильности социальных форм и культивируемому социальному неравенству, от квази-государственности к государственности реальной и т. д.

Признавая функциональную пригодность этих познавательных схем и даже их вполне осязаемое соответствие реальным событиям и фактам, историк, имеющий дело со временем-пространством, должен одновременно признать некую упрощенность таких построений — пример Украины в этом смысле весьма показателен. Материал, приведенный в этой книге, является, на мой взгляд, пусть и фрагментарной, но все же показательной иллюстрацией к этому рассуждению.

Один из наиболее доступных примеров — воображаемое движение Украины «от авторитаризма кдемократии». Любой непредубежденный аналитик (а их достаточно, чтобы критически оценить опыт Украины в этой области) признает, что наиболее демократическим периодом в истории Украины последних 20 лет, как это ни странно, будет конец 1980-х — начало 1990-х годов — именно тогда наблюдалось беспрецедентное влияние общества и общественного мнения на государственные структуры, политические и общественные институты. После этого, приблизительно с середины 1990-х годов, «демократический транзит» ушел в измерение, адекватного названия которому до сих пор еще никто не придумал, несмотря на интеллектуально честные попытки отобразить суть происходящего (признаем хотя бы временную пригодность таких полуметафор, как «шантажистское государство», «олигархический режим», «управляемая демократия», «конкурентный авторитаризм», или, на первый взгляд, более конкретных, но не менее туманных (особенно в юридическом смысле) категорий вроде «(полу)президенсткая республика»). То, что возникло (как промежуточный результат «транзита») в системе отношений власти и общества в последние 16 лет, можно было бы назвать «факультативной демократией», в которой принципы народовластия и свободы выбора действуют избирательно, время от времени (например во время выборов), демократия здесь существует не как относительно стабильная система взаимоотношений индивида, власти и общества, а как фасад, за которым действуют немногочисленные группы интереса/влияния, для которых границы их власти и богатства устанавливаются прежде всего конкуренцией между ними.